Тайный адвокат - Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость

Как сказал Мэтью, каждое решение, от которого зависит чья-то свобода, имеет значение. Судьбоносные последствия не заставляют себя ждать. Следить за строгим выполнением правовых критериев отказа в освобождении под залог так же важно, как и за тем, чтобы после заключения опасных индивидов под стражу органы прокуратуры поспешили довести дело до суда. Первоочередную важность исполнения прокуратурой приказов суда и своих обязательств по своевременному предоставлению доказательств, а также разглашению подрывающих их аргументацию материалов сложно переоценить, ведь в противном случае последствия могут быть катастрофическими.

Каждое решение, от которого зависит чья-то свобода, имеет значение.

К сожалению, в нашей современной, страдающей от нехватки финансирования и персонала Королевской уголовной прокуратуре проблемы не начинаются с момента открытия судопроизводства посреди хаоса первой явки в суд и не заканчиваются в тумане безнадежного ходатайства об освобождении из-под стражи. Ошибки имеют место и в Королевском суде, куда попадают на рассмотрение серьезные дела. А как мы с вами вскоре увидим, когда они действительно случаются, ставки порой могут быть до жути высоки.

Эми Джексон было четырнадцать, когда на автобусной остановке за своим интернатом она впервые повстречала Роберта Маккалока, только что освободившегося из тюрьмы паренька двадцати с лишним лет. Ей было пятнадцать, когда она переехала в его конуру, а на ее шестнадцатилетие Роб «посвятил ее», впервые вколов героин. День спустя он впервые прижал ее к дивану и принялся выдирать у нее из головы клочьями волосы, тем

самым наказав за отказ заняться сексом с его наркодилером в качестве частичной оплаты подарка на ее день рождения. На семнадцатилетие она получила диагноз «гепатит C» – было ли это следствием пользования общими иглами, ставшего для нее обычным делом, или же напоминанием о тех многих случаях, когда Роб подкладывал ее под приятелей, чтобы удовлетворить их общую зависимость, – она не могла, да и не хотела знать. Единственное, что она знала наверняка, так это то, что ее жизнь с Робом – особенно когда она была послушной – давала ей почувствовать, каково быть любимой. А на каждый свой последующий день рождения и большинство дней между ними она познавала, каково это быть нелюбимой; каково разочаровывать Роба, толкая на улице недостаточно много доз (если в тот день она приторговывала героином или крэком) или граммов (если на руках был кокс); либо же, что было самым непростительным, предавать его, демонстрируя свое беззубое лицо в кровоподтеках окружающим, особенно своей маме, которая – в тех редких случаях, когда не была вдрызг пьяной, – принималась сыпать возмутительными угрозами обратиться в полицию. Между тем, то ли из-за ковра скопившихся человеческих волос под стоящей у дивана лампы, то ли от осознания того, что ее зависимость, как эмоциональная, так и физиологическая, не могут быть удовлетворены иначе, Эми научилась быть благодарной за свою судьбу, ценить любовь и защиту Роба. Хранить молчание, когда полицейские заглядывали к ним в конуру, получив жалобу от обеспокоенного соседа, качать головой и молча отрицать неоспоримое, когда поездки в больницу для наложения швов было не избежать, радоваться тем дням, когда удавалось отделаться синяком.

Ей было двадцать два, когда Роб окончательно слетел с катушек. Неосмотрительно позволив себе открыть рот на его оскорбления, она получила серию тяжелых ударов по лицу, это длилось несколько минут, пока она не перестала видеть и не стала захлебываться собственной кровью. Когда ее за волосы вытащили из дома, бросив в палисаднике, она, приподняв голову, с трудом смогла разглядеть расплывчатые очертания Роба, который бежал на нее, готовясь со всей силы пнуть, словно по футбольному мячу, по ее голове. Тогда-то она и отключилась. Позже она узнала, что вмешательство проезжавшего таксиста спасло ее от возможных последствий, – прогнав Роба, тот поспешил вызвать «Скорую». И когда в ту ночь у нее, лежащей ничком в больничной кровати, полиция поинтересовалась, не хочет ли она поведать о случившемся, Эми кивнула. А потом все им рассказала. Все с самого начала. Половина ее жизни, наполненная беспощадным насилием, была в деталях изложена присутствовавшему полицейскому. Каждое ее откровение подпитывалось осознанием того, что если в следующий раз Робу не помешает добрый самаритянин, то он, скорее всего, ее просто убьет. Роба арестовали. Полиция его допросила. Он ответил на все вопросы, касающиеся своей причастности, – начиная от безобидного «Как вы познакомились с Эми Джексон?» и заканчивая, можно было бы подумать, совершенно однозначным: «Вы когда-либо совершали физическое насилие по отношению к ней?», который был встречен заявлением:

– Без комментариев.

Как и следовало ожидать, Робу были предъявлены обвинения в преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений – в самом серьезном, связанном с насилием преступлении, по тяжести уступающем лишь попытке убийства, максимальным наказанием за которое является пожизненное тюремное заключение. Его дело было направлено в Королевский суд, и я был барристером, которому поручили выступить на стороне обвинения.

Компетентное судебное преследование уголовных преступлений является основополагающим условием нашего социального контракта. Право на проведение расследования и судебного преследования по инкриминируемым преступлениям во всех, кроме редчайших исключений, случаях перекладывается с отдельных лиц на государство. Государство расследует, вооружает всем необходимым обвинение и предоставляет место для проведения судебного процесса, после чего выносит приговор виновным. Граждане же, в свою очередь, имеют право ожидать должного финансирования органов уголовного преследования, а также их компетентности. Во мне с детства взращивали веру в подобное соглашение между государством и его гражданами – что обвинения в серьезных уголовных преступлениях будут подлежать профессиональному и независимому судебному разбирательству, а не решаться, как это бывало в прошлом, в зависимости от связей, состояния или причуд отдельных потерпевших. Когда собственными глазами видишь отчаянную беззащитность столь многих жертв насилия, чаще всего представляющих те же малообеспеченные социальные слои, что и их мучители, то сразу же убеждаешься в преимуществах принудительно переложенной на плечи компетентного и беспристрастного государственного органа функции судебного преследования.