Тайный адвокат - Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость

в порядке». Чтобы потом, уже за порогом суда, тебя встречали радостные возгласы добившихся справедливости родственников, усердно хлопающих тебя по плечу и рассказывающих, как твой голос, твой гений сами по себе сыграли решающую роль, без единой судебной ошибки. Чтобы стянуть свой парик и с ухмылкой ответить под пронзительный беззаботный смех: «В самом хорошем смысле этого слова, я надеюсь, что мы ни с кем из вас больше не встретимся». А потом скрыться в лучах заходящего солнца под саундтрек в исполнении Джона Уильямса.

Работать на стороне защиты – это позволять вкусу маловероятной победы дразнить рецепторы, чтобы в конечном счете повернуться к своему клиенту и хитро подмигнуть, как бы говоря: «Говорил же тебе, что все будет в порядке».

Повседневные реалии, разумеется, не имеют с этим описанием ничего общего. С куда большей вероятностью вы будете сидеть в пропитанной мочой камере с домушником-рецидивистом, требующим объяснить, какого хрена его соучастник отделался общественными работами, в то время как он получил «трешку», а затем вежливо слушать, что он придумал, чтобы соскочить. Или: «Что, на хрен, значит, нет никаких гребаных шансов на апелляцию?» Но такую историю мы раскручиваем у себя в головах. Пытаемся как-то оправдать нехватку времени на родных и свою разрушенную социальную жизнь подобными попытками утешить свое эго, представляя себя эдакими сошедшими с экранов популярных телешоу юристов, в работе которых – судебной адвокатуре – и заключается вся суть правосудия. Только, к сожалению, это не так. Совсем не так. Потому что основную массу работы в большинстве уголовных дел выполняют не адвокаты, снимающие сливки по окончании судебных разбирательств, а солиситоры. Если вам предъявят обвинения в уголовном преступлении, то ваш солиситор станет для вас путеводной звездой на всем протяжении уголовного процесса. Их существование является критически важным фактором правильной работы состязательной системы правосудия. Их слишком часто недооценивают, причем как общественность, так и коллегия адвокатов. Я не могу заниматься тем, что делают солиситоры по уголовным делам. Мне посчастливилось работать в некотором отдалении от своих подзащитных. К тому времени как дело доходит до барристера защиты, первоначальный ужас предъявленных обвинений перерабатывается в аккуратные, безликие наборы типовых заявлений и невыразительных фотографий. У клиента до встречи со мной есть пара недель на то, чтобы полностью осознать и прочувствовать свою ситуацию – хотя ему по-прежнему и может быть не по себе, у раскаленных эмоций его неприкрытой реакции на полученные обвинения, зачастую отчетливо отслеживающихся в протоколе его первого допроса полицией, было достаточно времени, чтобы поутихнуть. В этом отношении, как бы мне ни хотелось на это претендовать, нельзя сказать, что я работаю на передовой нашего правосудия. В то время как солиситоры, равно как и полиция, именно этим и занимаются. Именно им приходится копаться в самых прогнивших уголках человеческих жизней. Именно солиситору приходится подскакивать в полчетвертого ночи, чтобы второпях добраться до полицейского участка к своему новому клиенту – брызжущему слюной и пеной наркоману, заляпанному кровью своей девушки, – чтобы, вдыхая ароматы человеческих выделений, выслушать его первые душераздирающие показания по поводу того, на какой именно ее проступок он так бурно отреагировал, а также как именно нанес ей смертельный удар. Именно солиситор припаркует свою машину в самом опасном районе города, чтобы найти потенциальных свидетелей защиты среди соседей, а вернувшись к ней, обнаружит выбитые окна. Именно он будет отвечать на ежечасные звонки шокированных родных своего подзащитного, агрессивно требующих ответы, которые он просто не в состоянии предоставить. Он, а не я. Я же просто прочитаю о его стараниях в предоставленных мне материалах.

Когда солиситоры защиты в состоянии выполнять должным образом свою зачастую грязную и неблагодарную работу, мы все надежно защищены. Шансы осуждения невиновного, в то время как истинный мерзавец останется безнаказанным, значительно уменьшаются. Хорошие солиситоры защиты следят за тем, чтобы обвинение оставалось честным. И обеспечивают честную работу всей системы в целом. Хороший наглядный пример связан с одним из центральных элементов реформ по повышению эффективности судебной системы, предложенных в 2016 году: призыв увеличить уровень ранних признаний вины.

Именно солиситору приходится подскакивать в полчетвертого ночи, чтобы добраться до полицейского участка к своему новому клиенту – наркоману, заляпанному кровью своей девушки, – чтобы выслушать его первые душераздирающие показания.

Как мы уже видели ранее, одна из причин отмены запланированных судебных слушаний заключается в том, что подсудимый меняет свое заявление с «невиновен» на «виновен» в самый последний момент, зачастую после того, как узнает, что все свидетели обвинения явились на суд, и понимая, что его песенка спета. Подкорректировать систему так, чтобы такие подсудимые более охотно признавали свою вину на ранней стадии судебного процесса, тем самым избавив прокуратуру, суды и свидетелей от всех хлопот, связанных с доведением дела до суда, кажется вполне разумным решением подобных проблем. Чтобы этого добиться, суд призывает обвиняемого к ответу – то есть требует сказать, признает ли тот себя виновным – на самом раннем этапе разбирательств, когда тот предстает перед магистратами, и наказывает тех, кто решает признать свою вину, только потом. Опять-таки, с первого взгляда в подобной практике нет ничего предосудительного: «скидка» при вынесении приговора вплоть до одной трети срока уже давно предоставляется преступникам, признавшимся в совершенных преступлениях, а если мотивировать их совершать признание на ранних этапах уголовного процесса, то это позволит сэкономить государству огромные деньги. Но. Всегда есть «но». Когда мы с вами обсуждали освобождение под залог, то уже видели, как мало информации предоставляется защите на предварительных слушаниях. Они зачастую проводятся через несколько дней после совершения инкриминируемого преступления, пока обвинение только строит свою доказательную базу. Доказательства против подсудимого – показания свидетелей, фотографии, медицинские заключения и т. д. – к этому времени зачастую не успевают попасть в прокуратуру. Все, что требуется от обвинения на первом слушании, так это обычно дать неточную полицейскую сводку MG5: именно прокуратуре предоставлено право решать, важны ли какие-либо другие доказательства для того, чтобы призвать подсудимого к ответу, и нужно ли их предоставлять на предварительном слушании. И все умозаключения, сделанные нами при обсуждении освобождения под залог, применимы и в данном случае, только вопрос стоит уже не о возможном временном лишении свободы – от солиситора просят дать свои рекомендации по поводу того, какое заявление обвиняемому нужно сделать в суде, что может кардинально поменять его жизнь.