Джоби Уоррик - Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

Конфликты с шиитскими милиционерами начались в первую же неделю. Форд имел обыкновение нырять в задание с головой, и в Наджафе он сразу стал встречаться с руководителями общин и завел рабочие связи далеко за пределами военной базы. Однажды в субботу, когда он встречался с одним из видных представителей духовенства, группа из двадцати пяти милиционеров ворвалась в дом с оружием наизготовку, окружив Форда и майора морской пехоты, который сопровождал его во время этого визита. Боевики схватили молодого переводчика-иракца и вытащили его на улицу, где принялись с остервенением избивать и пинать ногами.

Форд выхватил единственное бывшее при нем оружие — блеф. Он осторожно, на пару дюймов приблизился к человеку, который показался ему главным.

“Меня зовут Роберт Форд, я представитель коалиции из Багдада, — начал он по-арабски. — Сегодня в полночь у меня встреча с вашим начальником. Можете передать ему, что я опоздаю, потому что вы меня задержали”.

Уловка сработала. Американцев отпустили, милиционеры суетливо бросились к своим машинам, отпустив переводчика, чьи раны оказались достаточно серьезными, чтобы тут же отправить молодого человека в больницу. Через несколько минут Форд, не утративший присутствия духа, заставил майора позвонить командиру милиционеров и попытаться устроить так, чтобы этот эпизод повлиял на соглашение о разоружении.

Морпех взглянул на Форда: сверхэнергичный дипломат явно хотел поскорее умереть. “Чертов идиот!” — выругался майор. Американцы вернулись на базу.

Усилия Форда по наведению мостов возобновились на следующий же день, но разочарования и раздражение накапливались быстро. Когда через несколько месяцев его официально попросили вернуться в Ирак во вторую командировку, не опасения за свою жизнь заставили Форда сказать “нет”. Ни при чем были и отвратительная погода, спартанские условия проживания, ледяная вода из душа и невыразимо сложный, постоянно меняющийся характер религиозных и племенных распрей. Форда остановило чувство безысходности, которое ядовитым облаком обволакивало почти каждую попытку что-то сделать.

“Нет-нет-нет. Однажды я уже поехал в Ирак добровольцем и возвращаться не хочу, — сказал Форд начальству, выслушав по телефону просьбу. — Там все безнадежно. Это несерьезно. Я не хочу иметь к этому никакого отношения”.

И все же Форд вернулся. Вернулся в “зеленую зону” с ее неправдоподобными контрастами: дворцы и обсаженные пальмами бассейны — и мрачные бараки со стенами из мешков с песком, жалкая защита от орудийных снарядов, беспорядочно падавших с неба, словно какой-то великан играл во взрывающийся дартс. Вернулся, несмотря на гнев жены и свои собственные опасения потратить еще один немалый кусок жизни — а может быть, и больше — на очевидно безнадежный случай. Вернулся, потому что чувствовал: у него нет выбора. “Нельзя сказать “нет”, если не собираешься увольняться, — объяснял Форд впоследствии. — А у нас не было достаточно денег, чтобы я мог позволить себе уволиться”.

На самом деле приказ о переводе Форда на новое место службы пришел из высших сфер Госдепартамента. Назначенный незадолго до этого посол США в Ираке Джон Негропонте попросил госсекретаря Колина Пауэлла сделать Форда влиятельным лицом в американском посольстве, отправив его на пост советника по политическим вопросам. Форд, хотя и относительно молодой для такого назначения, завоевал восхищение Госдепартамента своими служебными записками и докладами, в которых честно оценивал значение иракской войны для региона. Он также снискал симпатию коллег благодаря своей смелости, стойко прослужив несколько лет в одном из самых сложных районов Ближнего Востока. Бывший доброволец из миротворческих сил, Форд говорил на пяти языках и провел бóльшую часть своей профессиональной жизни в провинциальных городках от внутренних районов Марокко до турецкого побережья, собирая, словно журналист, местную информацию и создавая сеть осведомителей. Друзья вспоминали: ничто не могло его напугать.

“Вся его карьера прошла в опасных местах, — говорил о Форде Роберт Ньюман, бывший посол США в Афганистане. — Он не из тех, кто сидит [в посольстве], а из тех, кто идет к людям и заводит широкий круг знакомств. Тем, кому необходимо постоянно чувствовать себя в безопасности, просто нечего делать на этой работе”.

Но теперь Форду предстояла другая роль. Администрация Буша, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, активно занялась спешным формированием временного правительства Ирака, которое смогло бы быстро принять на себя основную ответственность за безопасность в стране и за организацию выборов. Партизанская война, которую официальные лица США так не торопились признавать, была теперь неоспоримым фактом, и цена ее — финансовая, политическая и в человеческих жизнях — стремительно росла. На горизонте США неясно рисовались президентские выборы, и, как позже вспоминал Форд, “полным ходом шла кампания за то, чтобы передать самоуправление иракцам и уйти из страны”.

Для этого Временной коалиционной администрации следовало выйти из игры, чтобы освободить дорогу временному правительству Ирака, во главе которого встал премьер-министр Ияд аль-Аллави. Официально смена власти происходила 28 июня 2004 года, менее чем через неделю после прибытия Форда в страну. Американцы клялись задержаться в Ираке только до тех пор, пока страна не окрепнет и не встанет на собственные ноги. Сколько времени это займет, месяцы или даже год, никто не знал. Суннитские города к северу и западу от Багдада стремительно соскальзывали в анархию, Фаллуджа и Рамади частично находились под жестким контролем инсургентов, среди которых были иностранцы, приехавшие в Ирак, чтобы участвовать в джихаде. Новое руководство Ирака и его американские покровители отчаянно нуждались в союзниках-суннитах, уважаемых, с кредитом доверия, которые помогли бы установить мир в регионе и провести суннитские племена через демократические реформы, включая выборы и единое правительство, где власть была бы разделена поровну между суннитами, шиитами и курдами.

Одним из заданий Форда было найти таких союзников и попытаться склонить их на сторону американцев. В свои первые месяцы на новой должности он ездил в Фаллуджу, встречался с американскими армейскими командирами и арабскими дипломатами, чтобы получить представление о стоящей перед ним задаче. Она оказалась сложнее, чем он себе представлял. В Фаллудже, столице герильи и традиционно мятежном городе, население отнюдь не было настроено на переговоры. Морпехи время от времени “снимали” мишени со своей базы на окраине, но, как сообщили Форду военные, бóльшая часть города оставалась для американцев “запретным районом” еще несколько недель после гибели четырех американских контрактников.