Джоби Уоррик - Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

“Мятежники и иностранные боевики обычно действуют в городе совершенно свободно, — говорилось в секретном донесении, направленном в Госдепартамент. В нем Форд описывал встречу с десантниками. — Силы коалиции еще пытаются помешать партизанам и иностранным джихадистам, нанося точечные удары по бригадам Абу Мусаба аз-Заркави. Нельзя, чтобы Фаллуджа превратилась в оплот экстремистов”.

Один иорданский дипломат, имевший широкие связи среди суннитов, описывал положение как практически безнадежное. Сунниты продолжали противиться американскому присутствию в Ираке, и хотя некоторым не нравилось участие иностранных боевиков, другие приветствовали их как защиту от шиитских милиционеров, желавших поквитаться за десятилетия суннитского правления. От отчаяния, сообщал иорданец, некоторые племенные старейшины даже приняли идею о реставрации в Ираке монархии, которая была свергнута во время переворота 1958 года.

“Сунниты враждебно настроены, разобщены, у них нет лидеров, и они не способны принять политическое решение, приемлемое и для других”, — говорил иорданский дипломат Форду. Американец изложил его слова в своем отчете, передав жутковатое эхо выводов, сделанных самим Заркави насчет суннитского меньшинства страны.

Была еще одна помеха, гораздо более серьезная, если судить по беседам с дипломатами. Где-то в западной пустыне Заркави разрабатывал собственные планы касательно центральных суннитских районов. Его разведка тоже собирала сведения и вербовала союзников, он тоже закладывал основу будущего правления, хотя его взгляд на ситуацию кардинально отличался от американского.

Десятилетия дипломатической работы научили Форда, что почти для любого конфликта можно найти политическое решение. В конечном счете даже сунниты и шииты утомились бы от убийств, разрушений и постарались бы нащупать путь к решению, которое позволит им мирно сосуществовать в Ираке. Но Заркави не был иракцем и не был заинтересован в мирном сосуществовании. Он стремился разрушать, оставляя выжженную землю, слишком истощенную, чтобы снова стать светским государством под названием Ирак.

Иракский город Рамади еще не был “столицей Исламского государства Ирак*”, как вскоре назовут его последователи Заркави. Но уже в начале лета 2004 года почти все понимали, кто именно контролирует город.

Скопление низеньких бетонных строений и пальмовых деревьев над Евфратом в часе езды на запад от Багдада, Рамади производил впечатление постапокалиптического города, ставшего зоной свободного огня в войне между могучими армиями. Здания с разрушенными верхними этажами; вдоль них тянутся безлюдные рынки, засыпанные обломками бетона и осколками стекла. Люди и машины передвигаются стремительными зигзагами, словно их преследуют невидимые враги. Сидевшие на окраинах города за укрепленными стенами, за мешками с песком и заграждениями HESCO, командиры-американцы заявляли, что Рамади находится под контролем США. В реальности юрисдикция американцев простиралась лишь на их собственные базы и КПП, а также на несколько крупнокалиберных пулеметов. При виде американского патруля боевики просто разбегались по городским проулкам, как тараканы.

Зейдан аль-Джабири наблюдал за их перемещениями и молчал. Владелец фермы и старейшина суннитского племени, он однажды попытался выступить посредником в спорах между иракцами и американцами, но давным-давно бросил миротворчество. Это занятие не только приносило разочарование; оно было опасным. Один из давних друзей шейха, профессор физики Анбарского университета, рискнул встретиться с прибывшими в провинцию официальными представителями ВКА. Говорили о том, как можно взять под контроль вспышки насилия, превратившие половину Рамади в развалины. На следующий после встречи день профессора вытащили на перекрестке из машины и расстреляли посреди улицы.

Гораздо чаще смерть бывала пугающе случайной. Несколько недель после гибели шестнадцати десантников, убитых из засады в окрестностях города, американцев снедала жажда мести. Жилые кварталы ежедневно подвергались обстрелам, пули дырявили стены спален. Караульные на КПП автоматически открывали огонь по мотоциклистам, которые приближались слишком быстро или не понимали предупреждений, выкрикиваемых по-английски. В пустыне за пределами Рамади погибли сорок пять иракцев: военные самолеты атаковали постройку, которая, как упорно утверждали американские официальные лица, являлась явочной квартирой мятежников. Иракцы говорили, что истребители по ошибке обстреляли свадьбу. На любительской съемке видны тела женщин и детей разного возраста.

Озлобленные и униженные, населявшие Рамади сунниты поначалу приветствовали боевиков-сопротивленцев, а с ними и иностранных исламистов, которые хлынули в город, обещая выдворить интервентов. По сравнению с местными партизанами исламисты были организованны, дисциплинированны и бесстрашны. Но вскоре стало ясно, что в их планы входит не только борьба с американцами. Пришельцы захватывали дома, выколачивали “налоги” и продовольствие из владельцев магазинов. Объявив себя правительством, они являлись в жилые кварталы, тяжеловооруженные и с жестким моральным кодексом, запрещавшим спиртное, курение, женское образование и западный стиль одежды и причесок. Один житель Рамади вызывающе закурил в присутствии исламистского патруля — и был застрелен на месте.

Пострадал и бизнес, несмотря на неуклюжие попытки инсургентов учредить суды и обеспечивать людям самые основные услуги. Очень быстро выяснилось, что у повстанцев нет ни способностей, ни интереса поддерживать что бы то ни было в рабочем состоянии. Их КПП и придорожные мины сделали доставку крайне рискованным предприятием, даже если груз состоял, как в случае Зейдана, из коров и овец. В городе один за другим исчезли все признаки современной цивилизованной жизни: уборка мусора, телефонная связь, электричество. Лавочники, которые пытались поддерживать свой бизнес, обнаружили, что сделались объектами приложения произвольных и зачастую очень странных правил. В некоторых кварталах подверглись наказанию торговцы, выложившие огурцы и помидоры на один лоток. Джихадисты сочли, что эти овощи походят на мужские и женские гениталии и сводить их вместе недозволительно.

Несмотря на все эти трудности, иные торговцы все-таки поддерживали исламистов, надеясь хотя бы обрести защиту. Зейдан колебался. Присутствие иностранных войск в родном городе раздражало его. В равной степени его возмущало то, как беззастенчиво исламисты бросают вызов освященным временем племенным установлениям. Его приводили в ужас тактика исламистов и их жестоко-надменное самодовольство. Он жаловался друзьям на культ личности, который разрастался вокруг иорданца по имени Заркави — одетого в черное фантома, чьи подвиги уже стали в некоторых городских кварталах легендарными.