Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Открытие монумента жертвам Талергофа на Лычаковском кладбище. 1934 г.

В Терезине, расположенном на территории Чехии, режим был самую чуточку легче — чехи, здесь надо отдать им должное, над русинами не зверствовали так, как австрийцы, венгры, боснийцы и «щирые». Но именно что — самую чуточку…

Только после смерти императора Франца-Иосифа новый император Карл I 7 мая 1917 года распорядился освободить узников Талергофа и Терезина, наверняка не по доброте душевной: к тому времени в Вене уже начали понимать, что войну могут и проиграть, а потому следует попробовать заключить сепаратный мир с Россией, показав себя белыми и пушистыми. В своем рескрипте об освобождении молодой император с откровенным цинизмом писал: «Все арестованные русские невиновны, но были арестованы, чтобы не стать ими». Следуя этой логике, многие тысячи русинов были замучены и убиты из своеобразной «заботы» о них: как бы не оказались в чем-то виновны…

Еще во время существования концлагерей «щирые» депутаты австро-венгерского парламента, захлебываясь от удовольствия, славили на все лады «мудрую политику» властей в борьбе с «москалями»…

Начиная с 1915 года начали создавать и «вооруженные силы» будущего самостийного государства. А. Марчуков: «Немцы и австрийцы при активнейшем участии украинских националистов начали вести в лагерях (военнопленных. — А. Б.) пропаганду, воспитывая пленных солдат-малороссов в украинском духе, внушая им, что они украинцы, они не русские, что украинцы и русские — это совершенно разные народы, интересы которых различны».

Эти признавшие себя «украинцами» пленные и стали так называемыми «сечевыми стрельцами». Только вот незадача: из подвергшихся активной «идейной обработке» 27 тысяч пленных в «стрельцы» записалось менее двух тысяч… А галичанские «щирые» не спешили вступать в славные ряды борцов за самостийность, предпочитая витийствовать на безопасном отдалении от фронта (что мы наблюдаем и сегодня во время боев на юго-востоке Украины…).

К финансированию «Союза освобождения Украины» подключились и немцы, действовавшие через небезызвестного банкира и коммерсанта Парвуса. К концу 1917 года, еще до падения Временного правительства, русская контрразведка (единственная из силовых структур, которую не развалил и не ликвидировал Керенский) накопала новый материал на Грушевского. По некоторым источникам, его собирались вновь арестовать и предъявить уже достаточно серьезные обвинения — и насчет «Союза освобождения Украины», и насчет «сечевых стрельцов». Но грянул Октябрь — а чуть позже ситуация изменилась совсем уж резко.

Последующие события на Украине привели к долгому и обильному кровопролитию — и тем не менее порой, каким бы удивительным это ни показалось, носят в себе и откровенно комический оттенок. Впрочем, такое не так уж редко случается на войне, и не обязательно на гражданской.

На Украине началось именно то, что лучше всего отвечает песне из известного приключенческого фильма: «Полыхает гражданская война от темна до темна…»

Словно злобного джинна, а то и не одного, выпустили из бутылки…

Почуяв слабость Временного правительства, окраины России дружненько собрались в «автономное плаванье». И не только Прибалтика, Финляндия и Кавказ — о широкой автономии всерьез, заготовив бело-зеленые флаги, заговорили в Сибири, независимыми державами всерьез собирались стать Донское, Кубанское и Оренбургское казачьи войска. Могли ли в таких условиях сидеть смирно украинские «самостийники»?

Да ни в коем случае! Пока что они осторожно заговорили об «автономии» и организовали Центральную Раду, председателем которой стал срочно примчавшийся «из глубины московских руд» Грушевский. Понемногу «украинизация» началась в российской армии — в «украинские» переписывали те полки, где большинство составляли малороссы. Между прочим, приказ об украинизации одного из корпусов подписал не кто иной, как генерал Корнилов, — ну очень большой патриот России…

Аппетиты у самостийников были пока весьма умеренными: в состав автономии вошли сначала лишь Киевская, Подольская, Полтавская, Волынская и Черниговская губернии. Аппетит, как известно, приходит во время еды: когда Керенский, душка, признал право Рады управлять этими губерниями, осмелевшая после его падения Рада 20 ноября (по новому стилю) 1917 года объявила о создании уже вполне себе суверенной Украинской Народной Республики, президентом коей стал опять-таки Грушевский. В состав новорожденной державы включили и Новороссию. На Крым, что интересно, не претендовали — Грушевский, несмотря на всех своих тараканов в голове, никогда не считал Крым украинской землей и насчет него никаких фантазий не сочинял. Что было, то было.

Зато пан профессор быстренько накатал брошюру под названием «Кто такие Украинцы и что они хотят», где писал прежнее: «Мы, украинский народ, особый народ со своим особым языком, историей, письменностью и культурой». Пышным цветом расцвела «украинская особость». Правда, как свидетельствует не какой-то злопыхатель, а заместитель Грушевского В. Винниченко, «именно те, кто не умел даже как следует говорить по-украински, были наиболее крайними, непримиримыми националистами»…

Рада, воспользовавшись всеобщим хаосом, заняла и Новороссию, и Харьковщину, Екатеринославщину, Холмщину (которую поляки считали исконно своей), Донбасс и Криворожье. Красные, которым Рада крайне не нравилась, подняли в Киеве мятеж, где главной ударной силой стали рабочие завода «Арсенал», — но его жестоко подавили. Тогда к Киеву двинулись красноармейские части под командованием Муравьева (вообще-то левого эсера, позже поднявшего мятеж против Советской власти, но быстро схлопотавшего пулю). Быстро они оказались под столицей УНР, которую имели все шансы занять по причине слабости «армии» Рады.

Но тут вмешались внешние силы. Центральная Рада за месяц до большевиков заключила свой, отдельный Брестский мир с Германией и Австро-Венгрией, и на Украину вошли войска двух означенных держав (в дальнейшем я буду именовать их «немцами» и «австрийцами», лишь когда речь пойдет о каких-то самостоятельных акциях тех и других, а в других случаях ради экономии времени буду называть просто «оккупантами»).

Тягаться с этой отлично организованной и хорошо вооруженной силой красные пока что не могли — и отступили. Однако, если продолжать о Центральной Раде, поневоле приходит на ум песенка «Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал».