Александр Коржаков - Кремлевские сказы

Понятно, что накормить многочисленных подданных – дело безнадежное. Чем больше денег от надежи-государя уходило лекарям, учителям или крестьянам, тем меньше у самих оставалось. Царские проекты довольно быстро высосали все соки из казны, так ничего и не улучшив. Такое безнаказанным не остается. И по совокупности заслуг монарх сделал курировавшего царпроекты Димонова своей правой рукой и вторым человеком в государстве.

От важности он аж раздулся, да так, что пришлось в покоях ставить беговую дорожку – вес сгонять. На фуршетах и в церкви по правую руку от царя стоял, а также добился, чтобы и по его приезде тоже в городах заваривали люки сточных канав. Вот он, почет, вот оно, счастье! Куда уж ближе к государю!

Что касается служебных обязанностей, то они были однообразны и много хлопот не доставляли. Открывают где-то новую мельницу или скотный двор после ремонта – челобитную Димонову: пожалуйте, милостивый государь, освятить своим присутствием (царь-то у нас – геополитик, известное дело). Димонов приезжает, городишко на ушах стоит, бабы в рушниках с караваями мечутся, дети хором гимны поют, десантники посуду об голову бьют, казаки протрезвевшие с шашками выделываются – все честь по чести.

Димоновские холуи однажды добились, чтобы в Усть-Задрищенске даже железнодорожный переезд за ночь заасфальтировали, чтобы кортеж Димонова, приглашенного перерезать ленточку на кузне, скорость не снижал.

Звездный час для Димонова настал, когда царь пустил его на трон посидеть. Дескать, он не сатрап какой-нибудь – может запросто дать порулить, если человек хороший и для государства полезный.

Обосновался Димонов в царских покоях и думу крепкую думает: что сделать такого, чтобы его в веках запомнили? Город какой переименовать? Пуговицы на мундирах в армии перешить? Или поддаться своей бабе, которая подзуживает – не будь, мол, дураком, оформи на себя золотые прииски.

Но не забудем, что Димонов все же голова. Поэтому и решил он для начала время к ногтю прижать. Он его туда, он его сюда… То на час назад, то на час вперед. Сначала решил: утром долго спят бездельники, а могут пользу приносить. Сделали так, что рабочий день зимой в кромешной тьме начинался. Потом Димонов передумал и время взад вернул. Потом снова вперед… Никто уже и не вспомнит, какое оно настоящее – время-то. Подданные окончательно запутались, забили на часы и начали ориентироваться по солнцу: оно надежнее, из него дурь не прет, как из указов царских.

Ладно, с временем хреново получилось. И вот сидящего на троне Димонова посетила другая гигантская идея, каких еще не было: согнать в одну деревню всех ученых царства, чтобы они там изобретали всякую шнягу, поднимающую престиж страны и самодержавия. Это он так себе говорил. Хотя мы понимаем, что в глубине души он задумал научную деревню в пику царю – дуболому, без суфлера говорить не умеющему.

И потянулись в деревню Осколково телеги с учеными из городов и весей, со скарбом научным, колбами да мелкоскопами. Перво-наперво отгрузили на проект золота из казны сто мешков. Как водится, двадцать мешков по пути из хранилища пропали, еще сорок дворовые по кубышкам распихали (один Шнырялов пять мешков упер в свой дворец). А на уцелевшее злато отгрохали ученым хоромы из хорошего леса, дали оклады и приказали думать очень быстро, пока Димонова с трона не согнали. И чтоб придумки были лучше, чем у заклятых друзей за океаном.

И поперли инновации, будто в сортир дрожжей кинули. Воровали, конечно, в Осколково, кто что может: уборщица – хлорку, администратор – зарплату уборщицы, руководители – бюджетные транши, выделяемые на исследования и изобретения. Но наука чистыми руками не делается. Зато какова отдача! Один изобрел саморасстегивающуюся молнию, другой – музыкальную приставку для самогонного аппарата, а третий – искусственную репу, которую парить не надо. Ходит Димонов по Осколково и радуется: утрутся теперь упыри заокеанские (да и свои тоже). Ученые, конечно, потом разбежались по заграницам за лучшей долей, ну так баба с возу – науке легче.

Еще одно его деяние на троне – пыль в глаза купцам. Димонов любил строить из себя свободолюбца, опять же, в противовес самодержцу – душителю свобод. Но не такого свободолюбца, чтобы его, не дай бог, связали с нацпредателями, а государственно-ориентированного, патриотически-воспитанного, со щами в бороде. В этом русле Димонов призвал перестать кошмарить купечество – сократить для них количество разрешительных грамот, за проступки голов не рубить, а лишь пороть на площади и взятками обкладывать в размере не более десятины от объема состояния. А также не чинить препятствий в расширении дела, но – придерживаясь принципа «что не разрешено, то запрещено».

Купчины заявленному ослаблению гнета обрадовались: мол, завозили во двор мзду подводами, а теперь заносить будем. Чтобы потрафить Димонову, доложили наверх: мы, отечественные купцы-сельхозпроизводители, в благодарность государю подняли на небывалую высоту производство пшеницы! Все закрома – под завязку! Димонов сразу с трибун докладывать о прорыве: мы – впереди планеты всей! А невдомек дурачине, что пшеница та – сплошь пятой категории и годится лишь на корм скоту, хотя у нас ею и людей кормят.

Одна незадача: Димонов высоко сидит, а на местах архаровцы по-прежнему беспредел творят. Захочет купчина мануфактуру поставить, а его грабить начинают еще на подступах. «Как челобитную в департамент подаешь, смерд! Почему ничего не приложено?» То тому дай, то этому. Кому яхту, кому телегу новую, кому избу, а кому просто денег на счета в тридевятое царство. И купец еще до открытия дела уже весь в долгах, как в шелках. Поколотится годок, только начнет выпрямляться и прибыль показывать – враз набегут опричники, дело поднявшееся отберут. Хорошо, если купчину на каторгу не отправят, а просто с сумой по миру пустят.

Поэтому и прибедняются, кто как может. Сплошь и рядом по бумагам – последний хрен без соли хозяйствующий субъект доедает. Но не на тех напал: просчитают. Параллельно с димоновским переименованием милиции в полицию в силовом ведомстве прошла переаттестация: тупых оборотней выгнали, а хитрые оборотни остались. Сграбастает правоохранитель бороду купцову в кулак и рычит в морду перегаром:

– Что ж ты, гад, фискальному ведомству докладаешь, что в минусах сидишь, а сам раздербанил свой свечной завод на три артели – две убыточные, но одна-то еще живая! К Дерибасову на алюминиевые рудники пойдешь кайлом махать!..

Другим знатным силовиком при Димонове-монархе был Смердюков, начальник армии. В генералиссимусы он выбился, удачно женившись на дочке одного придворного деятеля, про которого и сказать-то нечего: так, завхоз и тать. Но это – для нас с вами, холопов, а в кругах он вес имел, поэтому дочка была невестой завидной. Смердюков, менеджер по табуреткам и шкафам, ради такого дела оперативно бросил первую жену, купчиху мелкую, и добился руки дочки деятеля, в качестве приданого получив право командовать царскими полками.