Ниал Фергюсон - Площадь и башня [Cети и власть от масонов до Facebook]

Однако необходимо сделать три важные оговорки. Во-первых, если опираться на данные официального обзора потребительских кредитов в США, прирост в долях как богатства, так и доходов верхних 1 % и 0,01 % был не таким большим, как утверждали Пикетти и Саэс [1255] Bricker et al., ‘Measuring Income and Wealth’. . Во-вторых, число людей из списка четырехсот богатейших по версии Forbes , попавших в него благодаря унаследованному состоянию, в наше время неуклонно уменьшается: со 159 в 1985 году оно снизилось до 18 в 2009-м [1256] Agustino Fontevecchia, ‘There Are More SelfMade Billionaires in the Forbes 400 Than Ever Before’, Forbes , 3 October 2014. . Текучесть в самом верхнем слое богачей никогда еще не была такой высокой. В-третьих, рост мирового среднего класса, который марксисты предпочитают называть буржуазией, является столь же важным показателем социальных перемен, что и накопление богатства одним процентом населения Земли. За период между 2000 и 2015 годами китайский средний класс вырос на 38 миллионов человек; по тем же меркам, американский средний класс тоже вырос – на 13 миллионов человек. Во всем мире средний класс увеличился на 178 миллионов человек, что составляет прирост в 31 % с 2000 года [1257] Credit Suisse Research Institute, Global Wealth Databook 2015 (October 2015). Критерием принадлежности к среднему классу считается здесь обладание состоянием от 50 до 500 тысяч долларов. Другие критерии – основанные на уровне доходов и позволяющие отнести к мировому среднему классу гораздо большее число людей, около 3,2 миллиарда, – см. в: Kharas, ‘Unprecedented Expansion’. . По одной оценке, коэффициент Джини, показывающий степень имущественного неравенства в мире, снизился с 69 в 2003 году до 65 в 2013-м, а к 2035 году снизится до 61 [1258] Hellebrandt and Mauro, ‘Future of Worldwide Income Distribution’. . Словом, имеются убедительные доказательства того, что неравенство в распределении мировых доходов с 1970 года значительно уменьшилось и, скорее всего, эта тенденция сохранится [1259] Sala-i-Martin and Pinkovskiy, ‘Parametric Estimations’. . Главную роль здесь сыграло обуржуазивание Китая, но оно составляет лишь одну пятую общего мирового процесса [1260] Milanovic and Lakner, ‘Global Income Distribution’. .

Обычно можно услышать объяснения, что глобализация уменьшила мировое неравенство: ведь очень быстрый рост Китая и других стран с переходной экономикой был бы невозможен без увеличения торговых потоков и движения капитала, которые стали наблюдаться с 1970-х годов. Увеличение масштабов международной миграции, произошедшее в тот же временной промежуток, вероятно, тоже помогало уменьшать неравенство: люди переезжали из менее благополучных регионов в страны с более производительной экономикой. Однако нельзя и помыслить, что такие объемы торговли, иностранных инвестиций и миграции были бы возможны без технологических инноваций, о которых шла речь выше, да и сами технологические скачки вперед совершались бы куда тише и реже без дешевых комплектующих, производимых в Азии, и без цепочек поставок, опоясавших весь мир. Именно усиленное разрастание международных информационных потоков позволило эффективнее перераспределять по миру капитал и рабочую силу. Что важнее всего, большинство людей в мире за последние тридцать или сорок лет ощутили значительное улучшение жизни – и по относительным, и по абсолютным параметрам. Если революции, происходящие в развивающихся странах, и нужно как-то объяснять, тогда, возможно, часть объяснения заключается в эффекте растущих ожиданий.

Однако глобализация совершенно по-разному повлияла на доходы и распределение богатства внутри многих стран. Некоторое время считалось, что происходивший процесс хорошо иллюстрирует так называемый график-слон, составленный Бранко Милановичем и Кристофом Лакнером: на нем было видно, что рабочий класс и средний класс экономически развитых стран от глобализации проиграли [1261] Этот график показывал рост среднего семейного дохода на душу населения для каждого перцентиля мирового распределения доходов, и его целью было показать, что между 1998 и 2008 годами группам между 10-м и 70-м перцентилями, а также группе из последнего перцентиля жилось значительно лучше, чем группам между 70-м и 100-м перцентилями. Линия графика действительно чем-то напоминала силуэт слона – с изогнутой спиной, низкой шеей и поднятым хоботом. (Прим. авт.) . На деле же пресловутый слон, то есть досадная проблема, которую никто не желает обсуждать, исчезает из виду сам собой, если учесть изменения в размерах стран и исключить из обработанных данных Японию, страны бывшего СССР и Китай [1262] Corlett, ‘Examining an Elephant’. . Тем не менее для рабочего и среднего классов в США и, возможно, для среднего класса в некоторых европейских странах действительно кое-что изменилось к худшему [1263] Rakesh Kochhar, ‘Middle Class Fortunes in Western Europe’, Pew Research Center, 24 April 2017. . Азиатская конкуренция, безусловно, привела к закрытию в США множества мелких фабричных производств [1264] Autor et al., ‘Untangling Trade and Technology’. . Те американцы, кому пришлось туго во время и после финансового кризиса, весьма пессимистично смотрят на свое будущее, несмотря на мало кем замечаемый успех программ социальной помощи, призванных смягчить последствия “великой рецессии” для людей с низкими доходами. Почти две пятых американцев, опрошенных Всемирным институтом Маккинси (McKinsey Global Institute) в 2016 году, уверенно согласились с одним из двух следующих утверждений: “Мое финансовое положение хуже, чем было пять лет назад” и/или “Мое финансовое положение хуже, чем было у моих родителей в моем возрасте”. Такие люди, как правило, чаще пессимистично смотрели на собственное финансовое будущее и финансовое будущее своих детей. А те, кто выказывал пессимизм, чаще всего винили иммиграцию, засилье иностранных товаров и “дешевую иностранную рабочую силу” в том, что они, соответственно, “погубили культуру и сплоченность нашего общества”, “привели к потере рабочих мест для коренных жителей” и “создали несправедливую конкуренцию отечественным предприятиям” [1265] Dobbs et al., Poorer Than Their Parents . .

Причина этого пессимизма – не только в торможении роста реальных доходов. Социальная мобильность в США, возможно, пошла на убыль, а возможно, и нет [1266] Chetty et al., ‘Is the United States Still a Land of Opportunity?’ . Но что-то явно не в порядке. Во всем развитом мире уровень смертности снижается, а продолжительность жизни растет, но это не касается (неиспаноязычной) белой Америки – и прежде всего тех белых американцев среднего возраста, кто получил только среднее школьное образование. Для этой группы, охватывающей людей от 45 до 54 лет, уровень смертности от отравления (главным образом от передозировок наркотиков) вырос с 1999 по 2013 год более чем в четыре раза – с 14 до 58 на каждые 100 тысяч, тогда как смертность от хронических заболеваний печени и цирроза выросла на 50 %, а уровень смертности от порока сердца прекратил снижаться. Если бы уровень смертности белого населения продолжал падать теми же темпами, что и до 1999 года, то есть на 1,8 % в год, то в период между 1999 и 2013 годами можно было бы избежать почти миллиона смертей. Каждый третий из неиспаноязычных белых американцев в возрасте от 45 до 54 лет жалуется на хроническую боль в суставах, каждый пятый – на боль в шее, и каждый седьмой – на воспаление седалищного нерва [1267] Case and Deaton, ‘Rising Morbidity’. . Эти тенденции, наблюдавшиеся по 2015 год, нельзя объяснить просто с точки зрения экономики: состав и размер доходов у сходных по разным параметрам групп небелых американцев ничуть не лучше, однако среди них не наблюдается роста болезненности и смертности. Лучшее из имеющихся объяснений состоит в том, что “совокупные неблагоприятные условия жизни, касающиеся рынка труда, семейного положения, воспитания детей и здравоохранения, вызваны неуклонно ухудшающейся обстановкой на рынке труда” [1268] Case and Deaton, ‘Mortality and Morbidity’. . Можно предположить, что раньше времени загоняют себя в могилу при помощи алкоголя и наркотиков самые жалкие из белых американцев средних лет. А не склонные к самоубийству просто уходят с работы и садятся на социальное пособие по нетрудоспособности, и это объясняет, почему в США количество работающих мужчин в расцвете лет снизилось резче, чем где бы то ни было [1269] Nicholas Eberstadt, ‘Our Miserable 21st Century’, Commentary , 28 February 2017. . Под таким углом политические волнения, всколыхнувшие США в 2016 году, выглядят революцией падающих ожиданий.