Ниал Фергюсон - Площадь и башня [Cети и власть от масонов до Facebook]

К концу 1930-х годов Сталин успел превратить Советский Союз в огромный лагерь рабского труда, а сам сделался его комендантом. Он мог сидеть на балконе своей сочинской дачи и диктовать приказы, которые немедленно телеграфировались в Москву, а там их превращали в официальные постановления, которые затем спускались вниз по всем каналам партийной иерархической пирамиды, а в случае необходимости направлялись и иностранным компартиям. Местные чиновники не смели игнорировать эти приказы из страха, что их неисполнение впоследствии вскроется, и это неизбежно повлечет расследование, преследование, приговор и, вполне возможно, расстрел [773] Kotkin, Stalin , vol. II. . Власть Сталина складывалась из трех основных элементов – полного контроля над партийным чиновничьим аппаратом, полного контроля над средствами связи (центром которой являлась кремлевская телефонная сеть) и полного контроля над секретной службой, сотрудники которой сами жили в постоянном страхе. Ни один восточный деспот еще не обладал столь абсолютной личной властью над империей, потому что ни одной прежней иерархии не удавалось сделать принадлежность к неофициальным сетям – и даже само подозрение в этой принадлежности – настолько смертельно опасным.

Фашизм тоже возник как сеть, особенно в Германии, где в годы Депрессии поддержка Гитлера в народе росла в геометрической прогрессии. Большинство фашистских режимов, начиная с режима Бенито Муссолини в Италии, стартовали благодаря людям, получившим назначение от короля или аристократии, а затем происходила быстрая централизация власти. С национал-социализмом вышло иначе. Ни одна другая фашистская партия не могла приблизиться к такому успеху на выборах, какого добились национал-социалисты. С точки зрения количества избирателей фашизм был непропорционально немецким явлением: если сложить все отдельные голоса, отданные в Европе за фашистские или иные партии крайне националистического толка между 1930 и 1935 годами, то получится, что ошеломительное большинство их электората (96 %) составляли носители немецкого языка [774] Подсчитано при помощи данных, которые приводятся в: Laqueur, Fascism , таблица 15, и Larsen, et al., Who Were the Fascists? таблица 1. . После гиперинфляции 1923 года многие избиратели отвернулись от ориентированных на средний класс правоцентристских или левоцентристских партий, разочаровавшись в той постоянной торговле между капиталом и трудом, которая, похоже, возобладала в политике Веймарской республики. Плодились новые партии, отколовшиеся от старых, и группы людей со специфическими интересами: шел медленный раскол общества, ставший прелюдией к политическому взрыву 1930 года, когда доля голосов, полученных на выборах нацистами, вдруг выросла в семь раз по сравнению с 1928 годом. Число членов партии тоже росло по экспоненте. В 1928 году в Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) насчитывалось 96 918 членов. К январю 1933 года их количество увеличилось в восемь раз – до 849 009 человек, а за следующие два года оно выросло еще втрое, так как в ряды побеждающей партии ринулись приспособленцы. Партия продолжала расти вплоть до самого конца существования Третьего рейха: от 2,5 миллиона в 1935 году до 5,3 миллиона в 1939-м, 7,1 миллиона в 1941-м, 7,3 миллиона в 1943-м и более чем 8 миллионов в мае 1945 года. Количество читателей партийной газеты Völkische Beobachter следовало примерно такой же траектории. Достигнув к 1933 году 330 тысяч человек, к 1940-му оно превысило миллион, а в 1944-м ежедневно продавалось 1,7 миллиона экземпляров газеты [775] Herf, Jewish Enemy , KL 463–469. .

Вопреки прежним заявлениям о том, что НДСАП является партией крестьян, или северян, или среднего класса, ей удалось завоевать поддержку самых разных слоев населения по всей Германии. Анализ на уровне главных избирательных округов этого не раскрывает и делает преувеличенный упор на различия между областями. Недавнее исследование, сосредоточившееся на самой маленькой избирательной единице ( Kreis – круг), обнаружило исключительную широту электората нацистов [776] Эта авторитетная работа – Falter, Hitlers Wéhler . . В возникающей картине просматривается почти фрактальная закономерность: каждый избирательный округ несколько напоминает карту всей страны в миниатюре, а главные очаги поддержки (Ольденбург в Нижней Саксонии, Верхняя и Средняя Франкония в Баварии, северные районы Бадена, восточная область Восточной Пруссии) рассредоточены по всей стране. Правда, те места, где особенно много людей голосовали за нацистов, чаще всего находились в центральной, северной и восточной частях, а те места, где за них голосовали мало, с большей вероятностью обнаруживались на юге и западе [777] O’Loughlin, Flint and Anselin, ‘Geography of the Nazi Vote’. . Но самое главное другое: нацисты сумели добиться определенной поддержки почти во всех слоях местной политической среды и охватили разнородные избирательские массы Германии с таким успехом, какого никогда не наблюдалось ни раньше, ни позже. Электоральная база нацистов не обнаруживала пропорциональной зависимости от уровня безработицы или от доли рабочих в населении. В некоторых районах до двух пятых избирателей, голосовавших за нацистов, принадлежали к рабочему классу – что вызвало ужас и изумление у руководства компартии. Единственным значимым фактором, сдерживавшим рост нацистского электората, была относительно высокая сопротивляемость Партии католического центра – по сравнению с теми партиями, которые до тех пор пользовались поддержкой немецких протестантов [778] Ferguson, War of the World , 239. .

Словом, национал-социализм являлся движением, и можно сказать, что Гитлер, его харизматический лидер, набрал молниеносную популярность между 1930 и 1933 годами. Многим наблюдателям казалось, что происходит нечто вроде религиозного пробуждения. Сержант одного штурмового отряда (Sturmabteilung) объяснял: “Наши противники… совершили фундаментальную ошибку, приравняв нас как партию к экономической партии, к демократам или к марксистским партиям. Все эти партии оставались всего лишь группами по интересам, в них не было души, не было духовных уз. А Адольф Гитлер явился как носитель новой политической религии” [779] Burleigh, Third Reich , 116. . Нацисты разработали самую настоящую литургию, точно рассчитанную на сильный эффект: 9 ноября (годовщина революции 1918 года и провалившегося “пивного путча” 1923 года [780] “Пивной путч” произошел 8 ноября 1923 года, когда Гитлер с группой вооруженных сторонников явился в пивную в Мюнхене и объявил о начале национальной революции. На следующий день колонна двинулась в центр города к правительственным зданиям, на подступах к которым их встретила полиция. Толпа моментально разбежалась. (Прим. ред.) ) был назначен Днем скорби, а к нему прилагались факелы, венки, алтари, запятнанные кровью реликвии и даже нацистский “мартиролог”. Новички, вступая в элитные “отряды охраны” (Schutzstaffel , сокращенно SS), нараспев повторяли, будто из катехизиса: “Мы верим в Бога, мы верим в Германию, которую Он создал… и в фюрера… которого Он послал нам” [781] Ibid., 194. . И мало того, что Гитлер более или менее явно подменил собой Христа в иконографии и литургии “коричневого культа”. Как утверждал официальный эсэсовский журнал Das Schwarze Korps, сами этические основы христианства тоже должны уйти в прошлое: “Невразумительная доктрина о первородном грехе… и, собственно, само понятие греха в толковании церкви… есть нечто непереносимое для нордического человека, так как оно несовместимо с героической идеологией нашей крови” [782] Ibid., 259. . Противники нацистов тоже обращали внимание на псевдорелигиозный характер их движения. Католический мыслитель в изгнании Эрик Фёгелин отмечал, что идеология нацизма “сродни христианским еретическим учениям об искуплении прямо здесь и сейчас… в сплаве с постпросвещенческими доктринами об общественном преобразовании”. Журналист Конрад Гейден называл Гитлера “незамутненным осколком современной массовой души” и указывал на то, что его речи всегда заканчиваются “восторженным искуплением”. Анонимный социал-демократ назвал нацистский режим “контрцерковью” [783] Ibid., 5. . Однако религиозность в буквальном смысле была чужда нацизму: организационным рассадником, откуда он вырос, стала уже готовая сеть светских общественных объединений Германии. Чем гуще и насыщеннее была общественная жизнь в том или ином городе, тем быстрее росла там нацистская партия [784] Satyanath, Voigtländer and Voth, ‘Bowling for Fascism’. .