Александр Проханов - Здравствуй, мобилизация! Русский рывок: как и когда?

В мирное время изобретатели, инженеры, ученые и конструкторы которые предлагают решить те же военные задачи с помощью новых технологий в 100, а иногда и в 1000 раз дешевле, чем с помощью существующих, просто игнорируются. Зато на первый план выдвигается PR, — праздники, парады, танковый биатлон. Вероятно, пришла пора послушать этих людей, тем более, что военный бюджет России намного меньше американского… Нам надо иметь оружие и подготовленных специалистов, соответствующих вызовам будущего и VI технологическому укладу, а не вчерашнему дню.

Отдельная беда с военной наукой. «Сегодня военная наука действительно должна совершить прорыв. Прежде всего — в области так называемой гибридной войны, которая носит тотальный характер, ведётся против всех жизненно важных сфер государства. А у нас ясности в том, что такое гибридная война — нет. Соответственно, нет и теорий. Отсутствуют стратегии контрвойны: чем и как защищаться в информационном поле, в образовательном поле, в науке. И, конечно, нет штаба, который бы организовывал общую оборону от гибридных действий. Поэтому мы проигрываем», — пишет Леонид Ивашов. «Мы не знаем, что такое современная война», — вновь и вновь повторяет президент Академии военных наук генерал армии М.А. Гареев. Но воз и ныне там.

Военные выполняют приказания, понимают субординацию и блюдут честь мундира. Ученым, которые что-то предлагают в этой области, либо ставят жесткие рамки, либо объясняют им, что они дилетанты, что они не владеют секретной информацией, что на самом деле у нас есть супер-супер. Жаль, что, когда надо, этого супер-супер у нас и не оказывается. Очень мешает отсутствие цензуры. Она позволяет любому начальнику самому решать, что следует считать секретным, а что нет. Естественно, лучше «держать и не пущать», заботиться о том, чтобы «как бы чего не вышло». Печать цензора в этом случае снимала все вопросы…

Как видим, разгрести все эти завалы — дело вполне посильное. Да и успехи у нас есть, их продемонстрировал президент Путин в своём федеральном послании от 1 марта 2018 года. Но есть и более сложные системные проблемы. И связаны они с целеполаганием, с определением того, что же нам на самом деле нужно, и с контролем принятых решений. Здесь ученые и элита должны работать в тесном контакте. Затратив намного меньшие средства, чем оппоненты, СССР в очень короткий срок создал атомную промышленность, подводный океанский флот, открыл человечеству дорогу в космос.

Одна из причин этого состоит в том, что выдающиеся руководители вникали в возникающие проблемы, осмысливали их, опираясь на экспертов, которые очень часто не сходились во мнениях, и решали, брали ответственность на себя. Ученые, участвовавшие в советском атомном проекте и оставившие воспоминания, единодушно признавали, что без такого руководителя, как Л.П. Берия, атомную бомбу на тогдашнем техническом уровне и в столь короткие сроки создать было бы невозможно.

Вторая причина — конкуренция между научными коллективами, конструкторскими бюро и научными школами. Одну и ту же ракету разрабатывали и С.П. Королёв, и М.К. Янгель, и В.Н. Челомей. У страны не было лишних денег, но конкуренция выдающихся конструкторов и организаторов, за которыми стояли многотысячные коллективы, позволяла найти лучшие решения и воплотить их в реальность.

И эта творческая, созидательная конкуренция была принципом организации масштабных военно-научных разработок.

Это реализовано сейчас и в Китае, и в США, но… не у нас. Монополизм и резкое сокращение разнообразия нам сейчас очень дорого обходятся. Так что в мобилизационном режиме без конкуренции не обойтись.

Если сформулировать один, главный императив перевода обсуждаемой сферы в мобилизационный режим, то это, очевидно, — возрождение прикладной науки . Ее основная часть была разрушена в 1990-е годы, и серьезных усилий по ее восстановлению не предпринимается. И даже вопрос об этом не ставится в высших эшелонах власти.

Наука представляет собой сложную взаимосвязанную систему, разные части которой работают с разным горизонтом. Фундаментальная наука, которую любят вспоминать в СМИ, занимается неизвестными свойствами, характеристиками Природы, Человека и Общества. В силу их неизвестности неясно, каких усилий и ресурсов потребуют ответы на задаваемые вопросы, в какие сроки они будут получены, и более того — удастся ли эти ответы вообще получить… Именно поэтому что-то планировать здесь трудно, но очень полезно ясно формулировать нерешённые задачи. И намечать на карте нашего незнанья (иногда называемой «передним краем науки»), в чём мы действительно хотим разобраться. Ведь ответы на многие вопросы могут стоить очень дорого.

Часто цитируют шутку выдающегося физика, академика Л.А. Арцимовича о том, что «наука — это лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт». Конечно, сказанное относится к фундаментальной науке, и акцент здесь стоит сделать на слове «любопытство». Здесь всё решают не деньги, а число и научный уровень людей в стране, которые этим хотят и могут заниматься.

Характерный горизонт здесь — 40–50 лет. Но иногда всё затягивается. Например, сейчас у всех на слуху технологии блокчейн и основанные на них «криптовалюты», становящиеся одним из инструментов в мировой экономике. В их основе — технологии шифрования с открытым ключом, т. е. результаты прикладной науки 40-летней давности. Они базируются на алгебре и теории чисел, а также на тех фундаментальных результатах, которые были получены Карлом Гауссом в XIX веке. А этот учёный заложил основы современной алгебры, добившись успехов в решении двух задач на построение с помощью циркуля и линейки, которые были поставлены Евклидом ещё в III веке до нашей эры.

В СССР фундаментальной наукой занималась, прежде всего, Академия наук с её многочисленными институтами. А что сейчас? И Сколково, и МГУ, и ВШЭ, и Курчатовский институт пока не «тянут». Да и создавались они для другого «функционала»…

Но, может быть, можно безо всего этого обойтись в мобилизационном режиме? К сожалению, нет. Именно с фундаментальными разработками связаны новые идеи и тот самый научный задел, в котором нуждается прикладная наука и работы по созданию нового оружия.

Кроме того, в предвоенный и военный период время как бы «сжимается» — то, что планировалось исследовать долгие годы, приходится делать за считанные месяцы. Наглядный пример — удивительно быстрое создание ядерной физики.