Михаил Шахназаров - Бунтари на передержке

У многих помянуть не получилось. Впрочем, люди, оправдывающие панк-молебны в стенах храма, — вне рамок общепринятых норм поведения. И ладно скорбеть по-людски не получается, так злорадствовать зачем? Некогда известный сатирик Шендерович, не забыв сестру таланта, оставил в «Фейсбуке» запись: «Лихие девяностые, говорите?»

Эмоции? Вряд ли. Скорее сознательная демонстрация короткой памяти о годах тотального беспредела и патологической тяги ко лжи. Писатель Акунин оказался многословнее и злее: «Один из самых живых людей, кого мне доводилось видеть. И самых бесстрашных. Добрая память. А вы будьте прокляты, вурдалаки». Видите, как легко можно сделать сразу три дела — хорошее, плохое и отвратительное. И друга помянул добрым словом, и подавляющую часть населения страны оскорбил попутно, походя указав на «убийц».

Сейчас ведь не до приличий. Сейчас нужно использовать момент и отбросить все мотивы убийства, кроме одного — выгодного протестному движению и сочувствующим. Даже несмотря на то, что оппозицию, кроме самих ее участников, никто всерьез уже не воспринимает. Но члены движения либо безапелляционно, либо намеками принялись утверждать, что убийство Немцова на совести властей. Вот так «спасители» России поглумились над памятью своего товарища, при помощи самой что ни на есть идиотской версии. Поддержали их и украинские друзья, многократно усилив эффект массового интернет-психоза заявлениями, что без Немцова Россия уже скоро погибнет.

Между строк многих и многих посланий читалось: «Жалко человека, конечно, но кто-то был должен умереть во имя наших будущих побед». Тихие и громкие истерики оказались самым распространенным методом анализа ситуации и выражения соболезнований одновременно. А подлый вброс дезинформации о смерти Надежды Савченко превратил обсуждение убийства Немцова в шабаш. Даже те, кто был далек от симпатий к ушедшему в мир иной, делали попытки вразумить беснующихся.

Немцов действительно был ярким, авантюрным человеком, умеющим и любящим жить красиво. Но при всей своей значимости для оппонентов действующей власти Немцова никак нельзя было назвать хоть сколько-нибудь значимой и конкурентоспособной политической фигурой. На мой взгляд, он и сам прекрасно понимал, что все свои походы во власть давно уже совершил. Но тем не менее продолжал участвовать в игре, которая давала не только хорошие дозы адреналина, но и неплохие дивиденды.

Плюс Немцов был из тех людей, которые, единожды почувствовав вкус славы, уже не могут обойтись без зрителя. Отсюда и громкие, на грани фола, заявления, и своеобразная манера давать интервью, и улыбка даже в патовой ситуации. Зритель шел и на Немцова, и за ним. Именно «за». Ну не за Ксенией Собчак же идти, в конце концов, не за Ильей Яшиным, Михаилом Касьяновым или предпринимающим неудачные попытки получить реальный срок Алексеем Навальным.

Есть, конечно, Ходорковский с Каспаровым, но скорее Сноуден добровольно вернется в Штаты, чем эта тиражирующая безумные заявления парочка — в Россию.

Поэтому и вторая версия преступления несостоятельна. Убийство Немцова никак не было выгодно тем, на кого он, собственно, и работал. Такого харизматика, такого энергичного лидера заокеанским стратегам найти удастся вряд ли. Безусловно, эти качества Бориса Немцова продолжали блистать всеми гранями. Но блистали они только для тех, кто продолжал ему безоговорочно верить. Таких в последнее время становилось всё меньше и меньше.

Можно до бесконечности выстраивать вслух цепочки бездоказательных версий. И любая из них способна оскорбить память убиенного и чувства его родных и близких. Поэтому лучше оставить это дело профессионалам. Но мне очень хочется верить, что виновные в смерти Бориса Немцова будут найдены, а истеричные обвинители всех и вся, не сумевшие уберечь своего лидера, посрамлены.

Лидером и человеком Немцов был действительно очень талантливым. Жаль только в плохую компанию рано попал, а покинуть ее вовремя так и не смог.

Представьте картину. Огромный залитый светом зал, украшенный новогодней ёлкой, а вокруг увитого электрическими гирляндами дерева ходит группа людей. Во главе процессии шествует сосредоточенный человек с большой пластмассовой урной в руках, а рядом с ним, нога в ногу, шагает Алексей Навальный, в последнее время всё чаще становящийся героем народного фольклора. Сзади змейка из людей с рюкзаками и фотоаппаратами. А вот и два известных персонажа, желающие поговорить с Навальным, но не находящие взаимности.

— Скажите, Алексей Анатольевич, а почему вы от меня убегаете? — вопрошает бизнесмен Сергей Полонский.

— Он не только от вас убегает. Он и от меня убегает, — поддерживает Сергея журналист Олег Лурье.

Драматургия требовала появления на одном из балконов зала обезумевшего отца Фёдора с воплем: «Отдай колбасу!» Ну или, на худой конец, Алексей должен был развернуться и сказать: «Не братья вы мне, Сергей и Олег! Не братья!» Но отец Фёдор не появился, а «небратский спич» не прозвучал. Люди продолжали водить сюрреалистический хоровод, а Сергей Полонский, расстроенный невниманием Навального, в сердцах крикнул: «Стыдно, это не оппозиционер! Ты принципиально теперь мой враг. В старые времена была история вызова на дуэль!»

Народ ждал фамилий секундантов, но на этом пикировка закончилась. Такая сценка вполне могла украсить новогодний эфир «Дождя» или какой-нибудь дешёвый капустник, но это была не постановка, а вполне себе живой эпизод, который имел место в стенах… Центризбиркома.

Но это был цирк в интерьере, а имелась и выездная сессия, то есть уличный вариант. Илья Яшин проводил акцию «День свободных выборов». Пришли люди с гвоздиками, светлыми лицами и селфи-палками. Сначала они катали снеговиков, а потом истошно орали: «Мы здесь власть! Мы победим!» То, что произошло дальше, заставило меня усомниться в правдоподобности происходящего. В очередной раз сказав, что победа неизбежна и, скорее всего, его арестуют, Яшин двинулся по Каланчёвской улице. А за ним двинулся и весь немногочисленный митинг.

Сытые лица студентов были так напряжены и вдумчивы, что снежинки таяли, не успев их коснуться. И тут кто-то обратился к Яшину: «А куда мы идём?» Ряды ждали ответа, и по закону жанра он должен был звучать так: «Мы идём, чтобы бросить вызов власти, чтобы добиться перемен! Мы идём только вперёд, и нас уже не остановить». Но то что выдал Яшин, заставило меня громко расхохотаться. Он буднично сказал: «Я иду домой, слушайте». И этого, с позволения сказать, вождя вся толпа провожала до дома. Поднявшись по ступенькам к двери подъезда, Илья повернулся к адептам и сказал: «Спасибо, что проводили! Спасибо! Мы обязательно победим! Если бы вы сейчас со мной не пошли, меня бы точно увезли в ОВД».