Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Как бы то ни было, титовская Югославия стала своеобразным мостиком между социалистической Восточной Европой и Западным миром. Причем данный пример социалистической модели государства оказался настолько удачен, что потребовалась спровоцированная жуткая гражданская война на Балканах в 1990-х годах, чтобы соблазн социалистического ренессанса и альтернативного пути социального развития навсегда исчез из сознания западных интеллектуалов.

Второй после Югославии пример развитого социалистического общества, более удачного, нежели в СССР – Восточная Германия, уровень жизни в которой считался, по нашим меркам, весьма высоким. Однако витрина «Западного мира» в виде ФРГ и Западного Берлина, непосредственно соприкасавшихся с зоной оккупации СССР, выглядела куда соблазнительней и красочней социалистических будней Восточной Германии. Состязание с миром частного бизнеса в области поддержания необходимого уровня жизни оказалось для СССР и его союзников непосильной задачей. И восточные немцы массово потянулись на Запад, голосуя ногами против социализма.

Оптимальным способом для защиты социалистического лагеря и явилось осуществленное в ночь с 12 на 13 августа 1961 года закрытие границы между Восточным и Западным Берлином – сначала путем установления проволочных заграждений, а затем возведения бетонной стены. Так была решена в практическом плане наиболее острая проблема – необходимость остановить поток беженцев из ГДР. С течением времени берлинская стена стала восприниматься как нечто отвратительное, бесчеловечное, стала символом «холодной войны». Но с учетом конкретных исторических обстоятельств, ее возведение предотвратило возможность гораздо более опасного развития событий – вплоть до прямого столкновения с применением ядерного оружия. Знаменитый западногерманский политик Ф.-Й. Штраус, рассказывая о варианте применения ядерного оружия в случае блокады Западного Берлина, сказал: «К счастью, эта идея в воскресный день 13 августа 1961 года превратилась в макулатуру. Берлин разделила стена» (64). Это не очень приятное решение, – сказал своим приближенным Кеннеди, – но стена чертовски намного лучше, чем война» (65).

А что касательно Берлинской стены, немцы могли вообще не переживать, а спокойно дожидаться назначенного срока: еще летом 1978 года было опубликовано пророчество Нострадамуса на 1991 год. Согласно ему, в 1991 году «Германия падет и варварская дружина будет совсем изгнана», – что не преминул отметить в своих записных книжках В. Ерофеев (66). Вот коммунистическая ГДР к назначенной Нострадамусом дате и развалилась, а «варварская дружина», спешно распродав военное имущество Западной группы советских войск в Германии, вернулась восвояси – кормить таежный гнус.

Свобода передвижения – вопрос весьма относительный. Нигде в чистом виде ее нет, и, как только подняли пресловутый «железный занавес», Европа высокомерно отгородилась от нас визами, справками и шенгенами. А США всегда были отделены не только океаном, но и психологическим барьером – ну очень они далеко. Да и литературные произведения наших классиков значительно подробней описывали старушку-Европу, нежели Новый свет, который остается далекой голливудской сказкой.

– Значит, вы были в Штатах? Это очень и очень чрезвычайно! – недоверчиво расспрашивают пассажиры электрички вслух фантазирующего Венечку.

– Негров там нет и никогда не было, это я допускаю… Я вам верю, как родному… Но скажите: свободы там тоже не было и нет?.. Свобода так и остается призраком на этом континенте скорби?

Замечательный вопрос, который интересует каждого советского интеллигента. Если нет свободы у нас, есть ли она еще где-нибудь, может ли она вообще существовать в природе?

– Да – свобода так и остается призраком на этом континенте скорби, и они к этому так привыкли, что почти не замечают.

Свободы нет нигде, во всяком случае, в русском понимании «воли», и уж меньше всего в США. Вспомним, что ко времени написания «Москва – Петушки», самая передовая демократия (как она считает) пережила дикий разгул маккартизма и едва отменила расовую сегрегацию. Относительно недавно даже попытка показать, что цвет кожи не имеет для нормального человека значения, считалась в США политической манифестацией и вызовом традиционным американским ценностям: «Перед посадкой нам раздали листочки, которые нужно было заполнить. Помимо привычных вопросов, имелся вопрос о расе… Вместо ответа на вопрос о расе я поставил черточку. Мой антирасизм заставил нас лишний час проторчать в домике, где помещался паспортный контроль. Один из сотрудников посольства рассказывал, что полицейский звонил начальству: «Красные не хотят ответить, белые они или цветные…» (И. Эренбург) (67). Да и цензура за океаном имелась. П. Савицкий (евразиец) сообщал Гумилеву в апреле 1961 года: «Две новейших ваши статьи… сверхвнимательно изучает американская цензура, как они того и заслуживают» (68). Сегодняшние узники Гуантанамо, расстрелы полицейскими заподозренных граждан без суда и следствия, военные преступления в Афганистане, Ираке, Сирии… Учить демократии они нас будут…

А тогда еще учили мы. Широкое антиколониальное движение разваливало одну империю за другой, и происходило это при непосредственной поддержке, в том числе и экономической, Советского Союза: «…пусть подлец-африканец строит свою асуанскую плотину, пусть строит, подлец, все равно ее ветром сдует», – вдохновенно пророчит Венечка. Кто забыл, подскажу: громадная Асуанская плотина на Ниле с 1960 года строилась в Египте при финансовом и техническом содействии СССР. «Растет Асуанский богатырь» («Правда», 2.01.1967), «Символ советско-арабской дружбы» («Правда», 10.01.1968), «Асуанские будни» («Правда», 8.01.1968) – вот газетные заголовки тех лет. А Египет, в свою очередь, стал при президенте Гамале А. Насере одним из влиятельнейших государств так называемого «третьего мира», молодых стран, вышедших из-под колониального контроля старых европейских метрополий.

В этих государствах, занимавших едва ли не половину земного шара, развернулось острое соперничество между сверхдержавами. Причем, методы порой использовались самые нечистоплотные. Так, зодчий независимого Египта, будущий Герой Советского Союза президент Насер не побрезговал взять себе в подручные множество беглых нацистов. Дело в том, что тесные связи с исламистами и арабскими националистами дали сотням нацистов возможность в послевоенные годы перебраться на Ближний Восток. Заранее созданный «Арабо-германский центр эмиграции» после Второй мировой войны перебросил в арабские страны региона почти полторы тысячи гитлеровских офицеров (к концу 1950-х годов эта цифра выросла до 8000) [149] В целях маскировки тысячи нацистов переходили в ислам и брали себе арабские имена. Бывший офицер войск СС Тифенбахер занялся подготовкой каирской полиции. Диверсантов против Израиля для египетской армии готовил Оскар Дирлевангер. Начальник гестапо Рура Иоган Демлинг провел реорганизацию службы безопасности Египта в 1953 году. Главой этой спецслужбы стал полковник Аль-Нахер – бывший шеф гестапо в Варшаве Леопольд Глейм. Отделом пропаганды египетской охранки руководил Хусса Налисман – бывший обергруппенфюрер СС Мозер. Тайную государственную полицию Египта возглавил Хамид Сулейман – бывший шеф гестапо в Ульме группенфюрер СС Генрих Зельман. Главой политотдела полиции стал полковник Салам – оберштурмбанфюрер СС Бернгард Бендер. Координатором всей египетской пропаганды против Израиля стал бывший сподвижник Геббельса Иоганн фон Леерс – редактор нацистского журнала и автор книги «Евреи среди нас». Ближайшим коллегой Леерса был секретарь Исламского конгресса Салаб Гафа – бывший член НСДАП Ганс Апплер. . Характерная деталь. В 1953 году в западной печати появились сообщения о том, что А. Гитлер все еще жив. В этой связи египетский еженедельник «Аль Муссавар» обратился к ряду египетских политических деятелей, в том числе к Анвару Садату, будущему президенту Египта, а в то время члену Революционного трибунала, с вопросом: «Если бы вы захотели направить Гитлеру личное письмо, что бы вы написали ему?» И затем еженедельник опубликовал текст письма Садата, в котором он поздравлял Гитлера с «воскрешением», выражал уверенность, что Германия тоже возродится «и вновь станет такой же, какой она была прежде», и что Гитлер вернется туда или там появится новый Гитлер (69). Наивно думать, что советские спецслужбы не знали, с кем имеют дело. Знали, но работали.