Анна Иванова - Магазины «Березка»: парадоксы потребления в позднем СССР

Квартиру через «Внешпосылторг» имели право покупать любые граждане, имевшие валюту на законных основаниях. Владелец валюты мог купить квартиру для себя, а также для своих близких родственников (взрослых детей, родителей, братьев и сестер, и даже бабушек, дедушек и внуков). Расплачиваться можно было любой валютой, кроме валют соцстран, но при покупке на неконвертируемую валюту стоимость была выше. Так, первый паевой взнос за однокомнатную квартиру в 1984 году составлял 1100 инвалютных рублей в свободно конвертируемой валюте и 1450 — в неконвертируемой [401].

Сертификаты и чеки для покупки квартиры не выдавались, взнос делался путем перевода валюты со счета на счет [402]. Поскольку с 1976 года чеки с инвалютного счета можно было получить по курсу 1:4,6, то покупка квартиры, перевод за которую делался по курсу 1:1, становилась делом гораздо менее выгодным, чем покупка товаров в магазинах «Березка». Респондентка из Москвы вспоминает: «Мы вернулись из Никарагуа, где муж работал, в середине 1980-х и решили купить кооперативную квартиру. Нас подключили к элитному кооперативу, кроме нас в доме были люди из Минобороны, Генштаба, Гостелерадио и Союза писателей, вступившие туда за рубли. А нам нужно было заплатить в валюте первый взнос. Но при этом если у других членов первый взнос был 2000 рублей, то у нас это было 2000 инвалютных рублей. Это была такая хитрость — формально та же сумма, а на самом деле мы бы могли за эти 2000 инвалютных рублей получить 9200 чеков “Внешпосылторга”, а с учетом их курса на черном рынке — 2,5 рубля за чек на тот момент — и вовсе превратить их в 23 тысячи рублей. То есть мы очень переплачивали, но делать было нечего, за рубли мы бы еще очень долго ждали этого кооператива» [403].

Как и в случае с автомобилем, люди часто ехали работать за границу именно ради последующего приобретения кооперативной квартиры. Бывшая работница одного из внешнеторговых объединений рассказывает, что, когда у нее на работе составляли список «резерва на загранкомандировку» в страны Азии и Африки, она сразу же записалась: «Конечно, я хотела поехать: мне же нужна была квартира, и я знала, что после поездки у меня будет достаточная сумма валюты на кооператив» [404]. Дочь корреспондента газеты «Правда» в Юго-Восточной Азии вспоминает, что те, кто ехал работать в этот регион, надеясь «решить квартирный вопрос», были готовы на все: «Жизнь у них там, конечно, была невеселая. Бытовые и климатические условия тяжелые, а они еще и экономили на всем, иногда даже на питании детей, потому что понимали: там они, ужимая себя во всем, все-таки скопят денег и здесь на них реально смогут внести первый взнос в кооператив вне очереди, а еще, может быть, купить потом мебельный гарнитур, импортный телевизор, холодильник. Угробил жизнь на азиатской стройке — хотя бы в Союзе заживешь» [405].

Продажа квартир через «Внешпосылторг» особенно активизировалась в середине 1970-х. Если за первые десять лет, с 1966 по 1976 год, в Москве было построено шесть внешпосылторговских кооперативов, то только на 1977-й их было запланировано еще три. В 1976 году владельцы квартир, купленных за валюту, проживали в 41 городе СССР [406].

В 1960 году в число товаров, которые советские граждане могли купить за валюту, вошла мебель [407]. По мере того как все больше людей получали отдельные квартиры — и кооперативные, и государственные (в связи с масштабным жилищным строительством, развернувшимся в конце 1950-х [408]), покупка дефицитной мебели становилась все более актуальным вопросом [409]. Особенно желанной была импортная обстановка. Мебель даже из соцстран становилась символом комфорта и достатка: «Он получил аванс за свой роман и купил шикарную югославскую спальню», — говорилось в фельетоне в журнале «Крокодил» [410].

Так что поездка за границу была и одним из способов красиво обставить дом: «[До поездки в Египет] жили мы тяжело, зарплата маленькая, каждый раз до зарплаты не хватало. Не было у нас, конечно, ни машины, ничего. А вот когда мы вернулись из-за границы, тогда уж купили прежде всего через “Березку” мебель красивую» [411]. «Внешпосылторг» позволял купить мебель за валюту без очереди и часто лучшего качества, чем в обычных магазинах: «Вот, например, мебель из соцстран можно было достать, но надо было стоять в очереди несколько лет обычно, ждать, пока придет открытка, а в “Березке” сразу, без записи, да еще и доставка, сбор и гарантийный ремонт» [412].

Производство и потребление бытовой и электронной техники считалось в СССР важной частью рационализации быта, повышения уровня благосостояния граждан, а также соревнования с Западом [413]. При этом, как и в других областях советской экономики, спрос на бытовые приборы рос гораздо быстрее, чем предложение. Несмотря на то что производство стиральных машин, например, за десятилетие с 1950 по 1960 год выросло с 300 штук до 895 тысяч (!) штук в год, они все равно оставались дефицитным товаром [414].

Отечественные стиральные машины, холодильники, телевизоры, магнитофоны и пылесосы стали предлагать загранработникам за валюту в 1958 году. До самого закрытия валютных магазинов домашняя техника оставалась очень популярным «березочным» товаром. По воспоминаниям информантки из Алма-Аты, загранработники в их городе первым делом покупали через «Внешпосылторг» или автомобиль, или другие «товары длительного пользования»: «От института собрали несколько групп для работы в Алжир, на Кубу и еще куда-то. Вот эти сотрудники после возвращения показывали такие чеки. Большинство рассчитывали купить телевизор или машину» [415].

Импортная техника стала появляться в магазинах «Внешпосылторга» в начале 1970-х годов, но продавалась только за бесполосные чеки. Видимо, власти решили использовать увеличившиеся валютные доходы от экспорта нефти (в начале 1970-х в условиях роста мировых цен СССР стал продавать нефть из новооткрытых месторождений Западной Сибири) для привлечения тех потенциальных посетителей «Березки», которые до того предпочитали привозить технику из-за границы [416]. В 1973 году директор Вильнюсского центрального универмага, филиалом которого считался сертификатный магазин в Вильнюсе, сообщал в Минторг Литовской ССР, что особым спросом покупателей пользуются японские транзисторные приемники [417]. В заявке на 1975 год сертификатный филиал Вильнюсского ЦУМа запрашивал у «Внешпосылторга» уже 12 различных наименований японской и немецкой техники — магнитофоны Akai и Grundig, радиоприемники Sony, Hitachi и др. [418]

Жена корреспондента советского телевидения, работавшего в Египте, вспоминает, что в стране пребывания они тратили лишь одну десятую своей зарплаты, а все остальное уходило в СССР на чеки, и после крупных покупок типа квартиры и машины чеки вкладывались именно в импортную технику. «Муж мне сказал: “Зачем, чтобы у нас чеки дома лежали?” И мы тогда поехали вот в эту “Березку” и купили всю технику — самую лучшую, немецкую, крупсовскую (немецкой фирмы Krups. — А. И. ): мясорубку, соковыжималку, кофемолку» [419].