Юрий Поляков - Честное комсомольское!

– Что нас ждет в недалеком будущем – патриархат или матриархат?

– Тенденция – к увеличению роли женщины. В семье, в обществе. Это очевидно. И я вижу, что отношения в семье сейчас – у моей дочери, у молодых знакомых – они другие. Не такие, как у нас, скажем… У нас больше патриархальности. Но это такой остаточный, очень либеральный патриархат. В отличие от семьи моих родителей, где мужской авторитет был уже не террористический, но достаточно жесткий. А у моих рязанских дедушек и бабушек он был такой просто беспрекословный.

– А в семье дочери вашей уже матриархат?

– Не то чтобы, но уже практически равные партнерские отношения. А есть семьи, где давно царит настоящий матриархат. Там жена и зарабатывает больше, и принимает решения.

– Есть такая точка зрения: когда жена командует – семье копец… Женщина все разрушает.

– Почему? Все зависит от мужчины. Если подобное положение его устраивает, то это семью укрепляет. А если нет, он разводится и ищет себе другую женщину.

– А может, она и не хочет вовсе доминировать, просто мужики измельчали…

– Да, есть мелкие мужики. Есть женщины с железякой внутри. Но для этого и существует выбор – найди свою половину! Одной женщине нужен измельчавший мужик, чтобы командовать, а другой – гигант, чтобы повиноваться.

– А вот еще скажите честно: вы своих героев наделяете какими-то собственными чертами? И нет ли в ваших книгах «биографических совпадений»? Юрий Михайлович, колитесь!

– Опять вы про «семейные тайны Полякова»? То, о чем мы сейчас говорим, называется «личная жизнь». А исподнее трясти, по-моему, очень дурно. Я вообще не понимаю некоторых моих творческих коллег, которые охотно рассказывают о своих личных заморочках. И, как правило, этим пытаются восполнить невнимание, иногда вполне заслуженное, к их собственно творчеству. Та часть бытия, которую я готов сделать публичной, есть в моих книгах. Можно сесть и прочитать.

– Ладно, почитаем…

Беседовали Любовь и Александр ГАМОВЫ «Комсомольская правда», 12–19 ноября 2009 г.

– Юрий Михайлович, вообще ваши «Одноклассники» – пьеса неправильная.

– И хорошо, что неправильная.

– Совсем неправильная! У вас там в мэры города идет олигарх, к тому же большой негодяй Чермет. Разве все чиновники – олигархи и негодяи, что ли?

– Почему все? Я ж не говорю, что все.

– Но получается, что это типичное явление?

– Это вы делаете такие выводы.

– Но вы же должны жизненные проблемы поднимать!

– А что, это не жизненная проблема? Разве у нас нет мэров и губернаторов, по которым, скажем, тюрьма плачет?

– Но не настолько много, чтобы их вот так на сцену выводить.

– Я думаю, что история с мелким чиновником, которого приняли за ревизора и перед ним все ползали в губернском городе, – тоже, наверное, не в каждом населенном пункте случалась. Тем не менее, Гоголь вынес этот казус на сцену, и он стал символом эпохи. Поэтому я просто прошу довериться моему писательскому чутью, оно меня, кстати, ни разу не обманывало ни в моих ранних вещах – «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Апофегей», ни в поздних. Я угадал очень многие процессы, которых многие не предвидели. И сейчас, в новой своей пьесе, я пытаюсь разобраться в том, что происходит с нами, с нашим обществом, с нашей нравственностью, с нашей семьей и так далее.

– А что происходит?

– Происходит кризис. Он у нас не только экономический, он у нас и общегосударственный, и нравственный.

– То есть у нас три кризиса?

– Больше!

– А сейчас что вами угадывается? Когда кризис кончится – хотя бы один, экономический? И что с долларом будет?

– Нет, я так мелко не летаю. Это, пожалуйста, к политологам, к финансистам…

Мои же выводы состоят в следующем: наше общество, очутившись на обломках советской цивилизации, пережило очень сложный, множественный перелом, который сросся сам по себе и в нечто чрезвычайно уродливое, противоречащее и здравому смыслу, и нашим национальным традициям, и государственным устоям. Потому что почти нигде нет такой жуткой коррупции, как у нас. Такого отношения к исполнению государственных обязанностей со стороны чиновников. Такого разрыва между бедными и богатыми.

– Вот вы однажды вывели свою формулу национальной идеи – «Три Д»: духовность, державность, достаток.

– Было дело.

– Но почему и в ваших «Одноклассниках», и вообще в нашем театре, кино, в литературе если человек богатый, успешный – непременно гад и подлец? А вы говорите – достаток…

– Именно достаток, а не богатство. С богатством совсем другая история. Дело в том, что процесс первичного накопления капитала в 90-е годы был организован, боюсь, сознательно, таким образом, что за редким исключением разбогатеть, не нанеся тем или иным образом урона своей стране или своему ближнему, было невозможно. Вспомните все эти скупки ваучеров у не понимающих ничего людей. Эти тендеры, когда отдавали заводы «своим» людям… В моей пьесе героиня говорит: «Я не понимаю – вся страна две пятилетки завод наш строила, а они на двоих его купили».

И поэтому на нынешнем богатом классе, очень узеньком, лежит каинова печать. Все же помнят: его появление странно совпало с разорением страны и существовавшего при советской власти пусть небогатого, но среднего класса. Он был в СССР, средний класс. Те же учителя. А потом этих людей превратили почти в бомжей. После этого любить богатых? Я не могу. Наша демократическая власть 90-х годов сделала все, чтобы к таким естественным, антологическим свойствам людей, как зависть к ближнему, добавить еще и конкретные претензии. Почему вы стали богатыми, когда я потерял все: и любимую работу, и свое социальное положение, и даже иногда Родину, если речь идет о людях русской культуры, которых бросили на произвол судьбы в этих государствах, образовавшихся на границах.

Звонок в студию:

– Здравствуйте, это Алексей из Москвы. Юрий Михайлович, вот вы говорите про первоначальное накопление капитала… Я сам пытался быть предпринимателем. У нас налоговое законодательство такое, что работать «в белую», без привлечения преступного капитала, на начальной стадии практически нереально. Это было не только в начале 90-х, это и сейчас есть. Только ли во времени дело?

– Согласен. Я об этом не раз писал. У меня вышла книга «Россия в откате». Там собраны мои статьи за последние пять лет.

– А почему «в откате»?

– Потому что была у Солженицына публицистическая книга «Россия в обвале». У меня – и полемика с Солженицыным, и продолжение его мыслей… Та структура, то взаимоотношение народа с властью, которые сложились в начале 90-х, сохраняются и сейчас. Они иногда напоминают мне отношения охладевших друг к другу супругов. Спят в одной постели, но мечтают совершенно о разном.