Юрий Поляков - Желание быть русским

Про нецивилизованные империи речи нет: из них бегут, как рабы с галер, при первой возможности. В критические моменты у этносов, даже процветавших в составе большой страны, включаются механизмы самосохранения, никто не хочет тонуть вместе с «Титаником», даже если у него каюта класса «люкс», каковые имели в СССР Грузия и Прибалтийские республики. Почему русские, занимавшие просторный третий класс с койками в четыре яруса возле машинного отделением, не бросились спасать черпнувшее воды судно, я уже писал в этих заметках, ссылаясь на выводы выдающегося ученого В. Соловья. Ныне волнение мирового политического океана в рамках допустимого, танкер «Россия» неспешно, но уверенно идет по курсу. Самое время тем, кто ныне у штурвала, задуматься…

Тысячелетний исторический опыт созидания и распада держав учит: почти каждый народ, даже самый немногочисленный, мечтает о независимости, подобно тому, как самая невзрачная кассирша грезит, что в их богом забытое отделение Сбербанка вдруг заглянет, «дыша духами и туманами», сам Герман Греф, влюбится в нее и, не сходя с места, женится. В личной жизни такое невозможно, а вот в геополитике редко, но случается. Иначе как объяснить, что тридцатимиллионный народ курдов до сих пор своего государства не имеет, а эстонцы и туркмены, которых в десять раз меньше, имеют. О княжестве Монако я даже не говорю, это просто какая-то шутка Предвечного Крупье.

Но вот что любопытно, когда история, как правило, на обломках рухнувшей империи дает шанс обретшему самостоятельность народу создать собственное государство, каждый лимитроф не прочь запереть в своих свежих границах несколько близлежащих племен, чье точно такое же стремление к самоопределению вплоть до отделения воспринимается как злостный сепаратизм, достойный суровой кары. Не замечать эту двуликость этнического свободолюбия, очевидную при строительстве или демонтаже многонационального государства, то же самое, что мыть ноги в речке с пираньями.

Напомню, поляки, восставая против Российской империи, требовали не только национальной независимости, что отчасти справедливо, но и восстановления Речи Посполитой в границах XVIII века, куда входили бы и восточные Кресы – так они называли земли Киевской Руси, заселенные белорусами и украинцами, считавшимися тогда русскими. На меньшее повстанцы не соглашались – и очутились в Сибири. Кто же знал, что через полвека распад империй, подорванных мировой войной, подарит, к всеобщему удивлению, Польше независимость и единство. Помните, у Маяковского про польский паспорт:

Так появилась вольная Польша с суровым лицом «главного начальника государства», а точнее, диктатора Пилсудского, посадившего собственную жену по подозрению в шпионаже. Так что сажали не только «кремлевских жен», как их назвала незабвенная Лариса Васильева. А благодаря проваленному наступлению Красной Армии, «чуду на Висле», ответственность за которое делят Тухачевский и Буденный, Польша не только «не сгинела», но и вернула себе на двадцать лет Кресы и Вильно. Правда, литовцы от отчаянья захватили немецкий Мемель-Клайпеду, но это я так – к слову.

Если брать недавнюю историю, – как тут не помянуть Грузинскую ССР, занимавшую каюту «люкс» рядом с камбузом на ракетоносном танкере «Советский Союз». Давным-давно, доедаемая соседями, державшими кастрированных грузинских царевичей у себя в качестве заложников, она умолила московского царя взять ее под высокую руку, благодаря чему уцелела и потом «цвела за гранью дружеских штыков». После революции Грузия ненадолго обрела самостоятельность, но потом все-таки благодаря грузинским большевикам оказалась в составе СССР, хотя их склочный сепаратизм почти до Большого террора портил жизнь московскому руководств, а вспыльчивый Орджоникидзе однажды в ярости побил местных соратников. Разбиралась специальная комиссия и оправдала Серго: достали – собственную грузинскую Красную армию захотели! Впрочем, в ход пускали не только кнут, но и пряники. Кто бывал в советском Тбилиси, где спрашивать сдачу с рубля считалось неприличным, понимает, о чем я говорю. Однажды, на съезде писателей СССР в Кремле грузинская делегация покинула заседание, возмущенная публикацией в журнале «Наш современник» рассказа Виктора Астафьева «Ловля пескарей в Грузии». А ведь автор всего лишь с горькой иронией жителя скудного русского севера изобразил кичливое изобилие южной республики, достигнутое явно не за счет самоотверженного труда.

На излете советской власти к 300-летию Георгиевского трактата в Москве на Тишинской площади в знак вечной дружбы была воздвигнута по проекту поэта Андрея Вознесенского затейливая стела, словно сплетенная из кудрявых букв грузинского алфавита. В народе, точно предчувствуя скорые события, ее прозвали «мечтой импотента». И вот в 1991 году Грузия со скандалом, хлопнув дверью, вышла из СССР, обвинив Россию в вековом попрании независимости гордого народа. Кстати, сказать, Москва, если не считать провокации с «саперными лопатками», не препятствовала самоопределению союзной республики: как говорится, насильно мил не будешь, хотя лишь за тот ущерб, какой нанесло исторической России предательство министра иностранных дел Шеварднадзе, они нам еще лет триста должны платить контрибуцию цитрусовыми и сыром сулугуни. Но учитывая вклад Сталина в нашу общую историю, так и быть: квиты. Можете считать это шуткой.

И что же? Едва «освободившись», Тбилиси начал действия против Абхазии и Южной Осетии, которые не захотели вместе с грузинами выходить из Союза. Имели право? Почему бы и нет, ведь и те и другие стали автономиями Грузинской ССР в результате прихотливой царской, а потом и советской межнациональной политики. Абхазия вообще была одной из равноправных республик, учреждавших СССР в 1922 году, и оказалась в составе Грузии лишь в 1931 году под давлением влиятельного Лаврентия Берии. Южная Осетия стала автономной областью только после кровавых столкновений и экспедиций, очень похожих на карательные. Оба народа явно испытывали к грузинам «отрицательную комплиментарность», если пользоваться термином Льва Гумилева, и предпочитали после развала единого государства остаться с Россией. И что? Тбилиси воспринял это как мятеж и предательство. Началась война. Жестокая. За что? А за то, чтобы наша свобода не стала вашей свободой. Я не люблю, ей-богу, «дракономанию» наших либеральных интеллигентов, но тут шварцевская аллегория работает на все сто процентов. Борцы за общечеловеческие ценности боялись, что разрубленное на куски розовое тело имперского дракона, политое мертвой водой русского шовинизма, ожив, снова закогтит несчастных «узников матрешки» и начнет изрыгать во все стороны напалм. Но оказалось, некоторые из отсеченных кусков сами превратились в дракончиков, злых и непримиримых к чужой свободе. Но, как известно, на каждое действие всегда найдется противодействие.