Сергей Переслегин - Комментарий к «Последнему Кольценосцу» Кирилла Еськова

Здесь, на Земле, похожая ситуация возникла в Парагвае, где орденом Иезуитов была предпринята попытка отказаться от концепта национального государства и создать принципиально новую организующую структуру, основанную на взаимной терпимости и идеях прогресса. Эксперимент продолжался более двухсот лет, и к середине XIX столетия Парагвай, первым на латиноамериканском континенте, вплотную подошел к порогу индустриальной эпохи. Именно в этот момент вспыхивает Южноамериканская война (1864–1870 гг.). До сих не вполне понятно, какие именно силы развязали ее и сделали столь кровопролитной. Поводом к войне послужил конфликт Аргентины и Уругвая (тогда не обладающего статусом государства). Уругвай обратился за помощью к Парагваю, но уже через несколько месяцев выступил против своего союзника единым фронтом с Аргентиной и Бразилией. Последующие перипетии напоминают «Войну Кольца» в изложении К. Еськова и заканчиваются так же: победители оккупировали более половины территории страны и уничтожили 4/5 (прописью: восемьдесят процентов) ее гражданского населения. По масштабности истребления мирных жителей Южноамериканская война делит первое место с геноцидом, который осуществлял в Бельгийском Конго король Леопольд, и существенно превосходит достижения Адольфа Гитлера. Парагвай так и не оправился от этого удара, по сей день он остается одной из беднейших стран Латинской Америки [10] Дьяконов И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М.: Восточная литература РАН, 1994. .

К концу Третьей эпохи возможности развивать технологии, сохраняя при этом военный баланс, оказываются исчерпанными. Это обстоятельство никоим образом нельзя связывать с чьей-то злой волей: Совета Назгулов, очередного нумерованного Саурона, интеллектуалов из Мордорской Академии Наук или лично Моргота. Проблема в том, что переход к следующей фазе развития кардинально меняет вооруженные силы. Это только в «Цивилизации» Сида Мейера фаланга может сражаться с линейной пехотой, а в реальной жизни индустриальная армия неизмеримо боеспособнее традиционной, и это превосходство носит системный характер.

Регулярно появляются фантастические произведения, в которых современные люди попадают в магический мир. Обычно, автор принимает как данность, что в этом мире не взрывается порох. Из этого делается вывод, что военное преимущество пришельцев потеряно, и что они будут вынуждены «играть» по средневековым правилам [11] А. Сапковский, С. Вартанов, ряд других авторов. . В действительности, превосходство индустриальных армий лежит не столько в лучшем вооружении, сколько в ином уровне организованности. В ходе многочисленных русско-турецких или англо-бирманских войн была эмпирически доказана та истина, что современное войско проходит через рыхлую средневековую структуру, как нож сквозь масло. Кроме того, даже если в мире не горит порох, это вовсе не означает, что в нем не будут летать планеры (птицы же летают), или не работать паровые катапульты вкупе с механическими двигателями (вода в фэнтэзийных мирах кипит, и железо в них есть).

Мордор уже принадлежал к индустриальной фазе (что, собственно, подтверждает неудавшийся эксперимент с поливным земледелием: только промышленная цивилизация способна овеществлять подобные «глобальные проекты», опираясь на формулу «мы не можем ждать милостей от природы»). Для того, чтобы сделать его армии непобедимым, был нужен или порох, или простая гуманитарная технология штабной работы, давно открытая работниками умбарского ДСД.

И вот здесь возникает интересный вопрос. Что произошло бы, если бы Саруману удалось отговорить Гэндальфа от немедленной «Войны Кольца» (допустим на секунду, что такое возможно)?

Гондор и Рохан немедленно переходят на сторону цивилизации-победителя, что, отнюдь, не означает «становятся союзниками Мордора». Скорее, нет. Но они будут вынуждены развивать индустрию у себя, чтобы переоснастить армию по мордорскому образцу, и, тем самым, присягнут линейному времени. Само собой разумеется, будет череда войн, в ходе которой погибнут остатки рыцарской конницы (в Текущей Реальности ее концом стала «Битва золотых шпор» 1302 г., Куртнэ) и произойдет окончательное форматирование видимого мира Арды.

Однако, эльфийские поселения, по всей видимости, удержатся. Маготехнологии Лориена настолько продвинуты, что для уничтожения Зачарованных лесов придется использовать прямые методы и буквально завалить долину Нимродэли трупами. Сомнительно, чтобы прагматичный Мордор взялся бы за такое коммерчески невыгодное предприятие, для Гондора же подобная стратегия — с огромным напряжением сил уничтожить потенциального союзника — является форменной паранойей.

В результате противоречие между циклическим и линейным временем перейдет в скрытую форму и превратится в противоречие между онтологической и магической сущностью Арды, причем напряженность этого противоречия будет только нарастать. Пророчество Вакалабаты гласит, что магия или уйдет из Средиземья вместе с палантирами, «в один далеко не прекрасный день», 1 августа 3019 года, или не уйдет вовсе. Мы сейчас находимся в той Реальности, в которой магия не ушла.

Понятно, что вне всякой зависимости от своего желания Белый Совет будет вынужден передать Зеркало лориенским эльфам — оно просто никому больше не нужно. Таким образом, все содержание трех эпох Средиземья, весь динамический сюжет Дж. Толкиена, сконцентрируется в Лориэне.

На данной исторической линии лежит новая «война гнева» и окончательная битва «дагор дагорат». Сомнительно, чтобы мир Средиземья пережил третье явление Валар во плоти.

Это построение станет отправной точкой нашего анализа, затрагивающего не только Мир-Текст Средиземья, но и некоторые болевые точки Текущей Реальности.

Цивилизационная спектроскопия современной Земли сложнее, чем толкиенского Средиземья. Выделяется всепланетная индустриальная культура Запада, ориентированная на линейное время, материальное благосостояние и систему культурологических констант, порожденных семантическим спектром понятия «личность». Далее — страны Востока: Тибет, Индия, Китай, Япония. Мир-экономика с циклическим временем, приматом духовного над материальным и коллективного над личным. Полное зеркальное отражение европейских ценностей.

Наконец, Юг, страны ислама. Очень позднее, произошедшее уже в историческую эпоху, расщепление европейской цивилизации. Заменен только один параметр, причем новое значение взято у Востока: масса вместо личности и (следовательно!) вера вместо знания.

В Мире-Тексте Средиземья, где темпы развития, вообще говоря, много ниже, чем на Земле, это расщепление происходит только в начале Четвертой эпохи (уже после «Войны Кольца», когда Йомер становится «Мечом Пророка»). Во всяком случае, даже ко времени действия эпилога «Последнего Кольценосца» хакимианская культура явно не образует самостоятельной цивилизационной целостности и не участвует в общем «раскладе».