Михаил Хазин - Воспоминание о будущем

Собственно, в конце предыдущей главы я про это писал. Но поскольку этот вопрос еще сыграет свою роль в будущем, раскрою его несколько более подробно. Тем более что кредитование в рамках существующего воспроизводственного контура и расширение воспроизводственного контура с помощью изменения финансовой системы – это разные процессы, второй процесс куда более сложен и требует очень мощных институтов, работающих на согласование большого количества сложных экономических и хозяйственных процессов.

Как понять, за какой срок нужно учитывать спрос, чтобы он балансировал производство? Прежде всего в рамках воспроизводственного контура, хотя и с эксклюзивным спросом есть свои проблемы. Когда люди жили в рамках натурального хозяйства, все было более или менее понятно. Был годовой сельскохозяйственный цикл, и было ясно, что то, что произведено в течение года, должно быть в течение года и потреблено. Ну, были небольшие запасы, но они не росли – так что на общий баланс почти не влияли.

Кстати, проблемы «малого ледникового периода» и снижения покупательной способности золота, о которых я уже писал, как раз и были связаны с тем, что временной цикл удлинился (из-за увеличения среднего срока до следующего урожайного года) и роль запасов выросла. А вот когда процессы углубления разделения труда резко ускорились, когда начался НТП в современном смысле этого слова, начались серьезные проблемы. В частности, если речь идет о проекте, который занимает несколько лет (например, строительство крупного здания или корабля), как учитывать будущий спрос таким образом, чтобы поддержать баланс?

Ведь формально не исключено, что если мы неправильно учтем в строительстве спрос будущих лет, то людям в какой-то момент не останется денег на еду и одежду, все будет нужно направить на возврат ранее сделанных долгов. Поскольку от базовых потребностей никто отказываться не собирается, то это значит, что соответствующие проекты не окупятся, а значит, аналогичный проект уже никто не начнет, НТП замедлится…

Если же спрос будет учтен недостаточно, то это означает, что резерв воспроизводственного контура реализован не полностью – что тоже не очень хорошо, в частности, с точки зрения конкуренции с другими воспроизводственными контурами, расположенными по соседству. Отмечу, что сегодня эта проблема несколько снижена (в связи с тем, что вся мировая экономика представляет сегодня единую систему разделения труда), но есть основания считать, что по мере развития кризиса она вновь получит актуальность.

Для решения этой проблемы используются финансовые механизмы: предполагается, что банк должен, исходя из своего опыта, определить масштаб стоимости проекта по отношению к будущему спросу и обеспечить правильный баланс внутри воспроизводственного контура. Был и альтернативный вариант, государственного капитализма или социализма, когда планированием занимались специальные (государственные) институты.

Собственно, так оно все и работает, пока у воспроизводственного контура есть возможность для устойчивого развития, т. е. система может расширяться или же у нее есть серьезный ресурс для оптимизации. А вот дальше начинаются проблемы.

Дело в том, что расширение системы (или оптимизация структуры экономики) приводит к тому, что совокупный спрос каждый год растет, что дает дополнительный резерв рентабельности. И можно, пусть немножко, поэкспериментировать – профинансировать венчурный проект, сделать что-то сложное и неординарное и т. д. В общем, максимально позитивно использовать то, что называется предпринимательским риском. А вот когда этот ресурс развития начинает сокращаться, система входит в кризис. Как я уже отмечал, при капитализме система финансирования инноваций является важной составной частью воспроизводственного контура, и если ресурсов на такое финансирование нет, то в кризис входит вся система.

На первом этапе это просто означает сокращение тяги к риску, понимаемому как нежелание банков входить в длинные и сложные проекты, поскольку, не имея реальной информации, они начинают аппроксимировать на будущее сегодняшние негативные реалии. И, соответственно, переносить этот негатив на все большее и большее расстояние по времени. Если это явление носит локальный характер, то вполне соответствует концепции «циклической теории», которая объясняет периодические колебания экономической конъюнктуры, именуемые в марксистской политэкономии капитализма кризисами перепроизводства.

Отметим, что сама по себе циклическая теория в рамках развития экономики не только соответствует реальности, но и является методом стимулирования финансового сектора к повышению активности. Банкам объясняют, что спад всегда локален, а потому нужно аппроксимировать на будущее не текущий спад, а средний лет за восемь – десять рост, а потому ни в коем случае не прекращать кредитование. Именно по этой причине так любят власти слово «рецессия», ведущее свое происхождение из циклической теории и означающее временный спад, на который не следует обращать слишком уж много внимания.

И действительно, пока имеет место реальная рецессия, т. е. временный (циклический) спад, аргументы действуют, банки продолжают финансирование, все замечательно. Проблемы возникают в тот момент, когда становится понятно, что речь идет не о классической рецессии. Как это было в 70-е годы, когда спад продолжался практически непрерывно 10 лет, как это происходит сейчас, когда спад идет уже с 2008 г.

Разумеется, тут можно (и нужно!) врать народонаселению и предпринимателям, но банкам особо не наврешь – даже если они вынуждены использовать фальсифицированные статистические показатели МВФ и ФРС, все равно у них достаточно информации об экономической конъюнктуре, чтобы понимать, что происходит в реальности, есть ли воспроизводство капитала в реальном выражении, а не на бумаге.

В этот момент государство (и финансовая элита) должны принимать какие-то меры. Если этого не сделать, то вся система останавливается – поскольку спрос перестает балансировать производство в рамках воспроизводственного контура и экономика начинает сокращаться. Отметим, что, с точки зрения богатой части населения, ничего страшного в этом может и не быть, она может даже богатеть. Но более или менее последовательное сокращение воспроизводственного контура неминуемо влечет за собой одно из двух последствий – либо его распад на несколько меньших и, соответственно, более примитивных контуров, либо – его поглощение соседними, более успешными. Сегодня второй вариант исключен, поскольку по всей планете воспроизводственный контур только один, зато первый уже начинает себя проявлять.