Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

— Верно, но не в Вест-Сайде, — уточняю я.

— Ага, тогда, может, это… «Закончено следствие по поводу драки двух шаек. Третьего августа на Девяносто четвертой улице, неподалеку от Центрального парка…» Район, надеюсь, вас устраивает?

— Да, но где романтика? А ведь в пьесе…

— Вам не угодишь. Не думаете ли вы, что автор «Вест-сайдской истории» попросту и без затей целиком списал ее из воскресного номера «Нью-Йорк пост»? A-а, одну минуту, одну минуту… Слушайте: «В городке страховой компании «Стайвесент» введено осадное положение. После десяти часов вечера подросткам не разрешено выходить на улицу. Это сделано для того, чтобы прекратить бесчинства местных шаек. Их последний подвиг — избиение юноши и девушки». Ну что?

— Тут уже есть признаки драмы. Но где этот городок?

— Даун-таун, Ист-Сайд. Ладно, мне просто не хочется больше рыться в этой груде.

Я не считал себя победителем в споре. Возможно, настоящий драматург действительно нашел бы немало сюжетов в уголовной хронике одного нью-йоркского дня.

В первое воскресенье октября неподалеку от Таймс-сквера раздался сильный взрыв.

Было пять часов пополудни. Пламя и пыль взметнулись возле памятника композитору Кохену. Пронзительно закричала девушка, простирая опаленные руки. Несколько человек были сбиты с ног.

Я попал на место происшествия. Все вокруг было оцеплено полицией. С воем сирены умчалась последняя машина «скорой помощи». Темнела лужица крови. Репортеры расспрашивали двух толстяков, похожих как близнецы. У одного был поцарапан нос, другой показывал обгоревший пиджак. В кустах рылись полицейские и господа в штатском.

— Взрыв бомбы на Таймс-сквере! Много раненых! Джеймс Фолли, семидесяти трех лет, доставлен в госпиталь в тяжелом состоянии! — заорал вдруг мальчишка, врезаясь в толпу с пачкой свежих газет.

Редакция «Нью-Йорк таймс» — рядом с площадью, названной в ее честь. Но все-таки как же они успели? После взрыва прошло немногим больше часа!

На следующий день появилась заметка, что перед взрывом кто-то видел возле памятника двух подозрительных подростков. На третий день на последних страницах мелким шрифтом газеты отметили, что виновники взрыва пока что не найдены, а состояние здоровья мистера Джеймса Фолли по-прежнему тяжелое.

На четвертый день Нью-Йорк забыл о случившемся.

Но на седьмой день…

Я просматривал газеты в читальном зале Публичной библиотеки, когда это массивное здание словно содрогнулось от подземного толчка. Посыпались стекла.

Бомба взорвалась возле той стены библиотеки, которая выходит в парк. Там густые кусты. Взрыв произошел в 4 часа 57 минут пополудни — без трех минут через неделю после первого! К счастью, никто не пострадал.

Два дня спустя у скрещения Бродвея с Сорок второй улицей грохнул третий взрыв. Бомба взорвалась на станции сабвея, к которой подходил переполненный поезд. Все окутал густой, необычайно едкий дым. В тесноте подземки началась невообразимая паника.

Этот взрыв был самым сильным из трех. Машины «скорой помощи» увезли пятьдесят семь человек!

Весь день полиция хватала подростков. Детективы рылись в классных журналах: не отсутствовал ли кто из учеников из-за ожогов и ранений?

…Четвертая бомба взорвалась в воскресенье 23 октября в 5 часов 30 минут пополудни. Пламя и дым взметнулись над паромом «Никербокер» как раз в ту минуту, когда он поравнялся со статуей Свободы. На пароме было сто восемнадцать пассажиров. Бомба взорвалась возле кабины со спасательными поясами.

Матросы потушили начавшийся пожар. Капитан парома послал по радио сигнал бедствия нью-йоркским властям. Когда «Никербокер» подошел к берегу, его поджидал полк сыщиков. Пассажиров задержали, всех допросили, а некоторых увезли в полицию.

Но вечером разочарованным репортерам сообщили, что все задержанные — все до единого — убедительно доказали свою благонадежность и невиновность.

Лишь утро следующего дня подарило Нью-Йорку важную новость. Полиция арестовала мисс Смит, безработную стенографистку. В чемодане, сданном ею на хранение в камеру Пенсильванского вокзала, лежал револьвер и двадцать пять патронов. Там же была папка, полная газетных заметок о взрывах.

— Зачем мне револьвер? А вы сами не купили бы эту игрушку, если бы ваша комната была ограблена, как это случилось со мной? — заявила арестованная на допросе. — Я живу на Сто двенадцатой улице, и уж полиция-то должна знать, что это за местечко! Дня не проходит без кражи или грабежа. Чем шарить по чемоданам порядочных людей, вы бы лучше ловили воров и гангстеров!

Мисс Смит отпустили с миром, хотя и без револьвера.

…Пятая бомба разорвалась в телефонной будке. Шестой взрыв напугал посетителей магазина, не причинив никому вреда. В тот же день нашли еще одну самодельную бомбу. Трое мальчишек, схваченных полицией, с плачем сознались, что это их работа.

Затем последовало еще несколько взрывов, но каждый раз рвались бомбы, не похожие на те, первые, которые приписывались «воскресному бомбисту». Одна переполошила зрителей в кинотеатре на Сорок второй улице. Это был кулек с пригоршней пороха, засунутый под стул. В американских кинотеатрах зрители выходят и входят во время сеанса, и в зале не везде запрещено курить. Преступник, запалив шнур, мог уйти, не привлекая внимания.

В воскресенье 13 ноября полицейские и сыщики с утра засели во всех пунктах, где, по их мнению, можно было ожидать взрыва. День прошел спокойно. Неделя — тоже.

Но следующим воскресным утром бомба большой силы взорвалась в вагоне сабвея на станции Сто двадцать пятой улицы. Девушка, у которой оторвало обе ноги, умерла на месте. Восемнадцать пассажиров были доставлены в госпитали с тяжелыми ранами.

Утром в понедельник я спросил знакомого американского журналиста-международника, что он думает о взрывах.

— Это не моя сфера, — ответил он. — Но в редакции говорят, что никакого «воскресного бомбиста» вообще нет. Это эпидемия. Возможно, первые бомбы взорвали подростки — помните, тогда о них писали? А потом пошло и пошло. Поклонники культа силы, вернее, насилия… Ну и, конечно, влияние дрянных книжонок и фильмов. Начальник нью-йоркской полиции утверждает, что вчерашняя бомба, разорвавшая стальной пол вагона, была динамитной, совсем не похожей на прежние. Как говорят, «новый почерк». Кстати, отдан приказ — с сегодняшнего дня поисками преступников занимаются шестьсот детективов. Ждите новостей.

Но я их так и не дождался. Очередное воскресенье прошло без взрыва. Газеты занялись дерзким ограблением почтового грузовика. В следующую субботу я улетел домой.

Приехав на другой год, я попытался узнать, чем все-таки кончилось дело с «воскресным бомбистом». Но знакомые только пожимали плечами: с тех пор было столько всяких происшествий, разве всё запомнишь. Взрывы на улицах, в общем-то, одна из многих обычных историй. Это будни. Это жизнь.