Георгий Кублицкий - Про Волгу, берега и годы

Канал с разведенными мостами — словно водяная улица Белозерска. На пологом склоне, где местами остались огромные валуны, разбросаны церкви — старые, приземистые. Тут же торговые ряды с растрескавшимися стенами, осевшими под собственной тяжестью, — не лабазы, а крепости. Двери железные, засовы — с пробоями для пудовых висячих замков. Подальше — гостиный двор, возле которого собирались белозерские ярмарки, массивный собор, высоченная кремлевская насыпь, густо заросшая травой. Издали кажется, что церковка, купол которой чуть виден над гребнем ее вала, вбита, вдавлена в зеленый холм ударом великана.

Возле канала черным поднятым перстом торчит железная колонна. Позолоченные доски оповещают, что Белозерский канал сооружен повелением государя императора Николая Павловича в 1846 году и что сделано это в управление путями сообщения и публичными зданиями генерал-адъютанта графа Клейнмихеля.

Клейнмихель? Ну, конечно, эпиграф к некрасовской "Железной дороге", наивный Ванюша и его папаша в шинели на красной генеральской подкладке, отвечающий на вопрос сына о том, кто строил дорогу:

— Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!

В Белозерске опять пересадка. "Шексна" тоже из породы "голубчиков", родная сестра "Печоры". По дуге построенного при неусыпном попечении графа Клейнмихеля канала она обогнет Белое озеро, войдет в реку Ковжу, поднимется против ее течения до водораздела, а оттуда шлюзы реки Вытегры спустят нас к берегам Онежского озера.

Давно скрылся Белозерск, но Белое озеро еще долго отсвечивает жемчугом вечерних пепельных туч, потом заревом немеркнущей зари. До противоположного его берега более четырех десятков километров, и в шторм на этом просторе должно быть жутковато.

Наконец, озеро осталось в стороне, а шлюз выпустил нас из канала в реку Ковжу — узкую, глубокую, несущую воды меж стен густого леса.

В третьем часу ночи "Шексна" пришла к пристани Конево. Малиновые облака плыли над лесом, было светло. Пароход приткнулся к причалу, настланному на сваях. Свайные настилы тянулись и дальше, по заболоченному берегу Ковжи. В тиши гулко отдавались шаги пассажиров, покинувших пароход. Лодок было столько, что на них, наверное, могли отправиться в плавание все жители Конева.

Утром мы подошли к тем местам, где будущий гидроузел Волго-Балта будет поднимать суда на водораздел. Я посмотрел карту — всюду синие штрихи болот. Местность оправдывала эту штриховку тусклым цветом застойной воды в понижениях луговин, зарослями осоки и камышей. Право, разлив Череповецкого водохранилища — тут оно как раз будет кончаться — не нанесет большого ущерба здешним местам…

За шлюзом, на подходе к пристани Анненский мост, мы с трудом продирались сквозь гущу гонок. Все недовольны, все раздражены. Капитан нервничает, с гонок орут, что пароход наломает им дров, шлюзовики переругиваются с командой: неосторожное движение судна грозит аварией обветшавшим воротам.

— Ну, теперь пойдет мышеловка за мышеловкой, — вздохнул капитан.

У Анненского моста, где реку пересекает старый архангелогородский тракт, пароход почти опустел: остались только старики и те, у кого на руках маленькие дети либо обременительный домашний скарб. Остальные пересели на попутные машины. От Анненского моста до города Вытегры нет и семидесяти километров. Машина привезет туда пассажиров за полтора-два часа. А "голубчик" потащится по густошлюзованной системе семнадцать с половиной часов — это по расписанию, если не произойдет каких-нибудь задержек.

Меньше четырех километров в час? Но ведь с такой же скоростью ползли сто лет назад за конной тягой плоскодонные "трешкоты", на которых богомольные купцы совершали паломничество в Кирилло-Белозерский монастырь!

Если Мариинскую систему и позволительно сравнивать с голубой или иной какой-либо артерией, то артерия эта — с явными признаками склероза. Вдавившиеся кое-где внутрь стенки шлюзов грозят превратить в закупоривающий тромб любое сколько-нибудь крупное судно. Застой флота возле наиболее неудобных гидроузлов, пробки плотов, затрудненное обращение грузов — все это признаки явного и отнюдь не преждевременного, а вполне естественного одряхления транспортного организма системы.

Чем ближе узнаешь Мариинку, тем острее чувствуешь, как нам нужен Волго-Балт!

…Очередной обелиск у входа в водораздельный канал окружен столбами с эмблемой путейцев-строителей: якорь и топор. Канал короток — восемь километров.

Он проломан в камне. Местами слоистый плитняк нависает над водой острыми выступами.

Благополучно избежав их, наш "голубчик" вышел через шлюз в воды Вытегры. Она круто падает к Онежскому озеру, водоспуски возле шлюзов шумят, словно водопады. Живая игра струй, воздух, напоенный ароматом трав, густые леса, розовые разливы цветущего иван-чая на лугах — хороша Вытегра!

И я уже не досадовал, что наша "Шексна", едва выйдя из мышеловки одного шлюза, тотчас попадала в мышеловку соседнего. Прошлое, настоящее и будущее тесно переплелись у неширокой вытегорской долины. В нее властно вошла стройка. Трубы жадно всасывали воду и гнали ее куда-то вверх, к невидимым машинам. Контур непривычно высокого временного моста повис над нашими головами. Самосвалы, сверкая серебряными зубрами на радиаторах, заставляли тяжело оседать плавучие разводные мосты под самым носом нашей "Шексны".

Однако нащупать глазом будущую трассу Волго-Балта было почти невозможно. Мариинская система приучила к карликовым масштабам, и в голове никак не укладывалось, что новый шлюз будет вон там, высоко на склоне горы.

Вдруг открылось ущелье с известняковыми белыми осыпями на кручах и вцепившимися в них корявыми соснами. Туда с шумом врывалась Вытегра. Но часть ее вод люди направили в другое русло, сделанное их руками. Оно напрямик прорезало высокую гору, и шлюзовые ступеньки, поставленные там чуть не впритык, показывали, как крут спуск.

Этот знаменитый Девятинский перекоп в свое время заставил говорить о себе Европу. Русские инженеры построили его быстро и дешево. В скале прорыли своего рода тоннель, из него прошли снизу вверх отвесные шахты. Через эти шахты обрушивали горную породу, она сыпалась прямо в вагонетки узкоколейки, проложенной по тоннелю. Пока паровоз отводил состав, на смену ему уже втягивали порожний.

Вместе со студентом последнего курса Вологодского пединститута Сашей, который вез к родным в Вытегру молодую жену, мы покинули медленно ползущий из шлюза в шлюз пароход и вскарабкались по крутейшему склону. Над откосом шумели сосны. Душистая земляника алела в траве. Саша поминутно обращался к жене:

— Нет, ты скажи, ведь красиво? А? Правда, прекрасные места?