Георгий Кублицкий - Про Волгу, берега и годы

Я приехал в Кокушкино-Ленино первым рейсовым автобусом — в 4.50 утра он уходил от казанского автовокзала: хотелось застать в полях покой раннего летнего утра.

Казань оборвала многоэтажье окраин сразу — и в розовом тумане открылась всхолмленная распаханная равнина, сохранившая островки мелколесья, кое-где разлинованная лесными полосами. Вдоль шоссе тянулись деревня за деревней, большие, славно обстроенные. Наличники, броско окрашенные синей и белой красками, ворота с накладной, крашенной же резьбой говорили о достатке и досуге, о том, что здесь "живут справно".

Оглянулся с высокого холма: Казань как на ладони — трубы, дымы, башни, морская гладь.

На дорожных указателях замелькали названия татарских деревень. Старухи татарки, вышедшие по утренней прохладе кого-то встречать, стояли у дороги, укутанные в оренбургские пуховые платки поверх черных плюшевых жакеток.

Строго говоря, в природе давно не существует того, что было когда-то кокушкинским имением доктора Александра Дмитриевича Бланка. Большой дом — так его называли, хотя он вовсе не был большим барским домом, какой рисуется при слове "имение", — сгорел еще в 1902 году. Время не пощадило и флигель, где жили дети Ульяновых. Нынешний дом-музей воссоздан по рассказам и описаниям.

В еще пустых комнатах флигеля пахло свежевымытыми полами, протертые уборщицей листья фикуса в комнате Владимира Ульянова отливали тусклым восковым глянцем, в приоткрытое окно тянуло запахом росистых трав. Когда-то в эти часы на балконе шумел самовар, семья собиралась к утреннему чаю, все было так, как во множестве других мелких имений, разбросанных в Поволжье. После чая бывший студент Ульянов забирал книги и шел в парк…

Воспоминаний о Кокушкино очень много — и что можно добавить к свидетельствам самых близких и дорогих Ленину людей? Однако ведь не было же Кокушкино маленьким изолированным мирком! Бубенцы почтовых троек заливались на тракте. Во флигель усадьбы, где жил сосланный Владимир Ульянов, хоть и с опозданием, приходили новости из дальних и ближних мест.

Архивариусы и журналисты по старым газетам довольно полно восстановили к юбилею хронику года, в котором родился Ленин. Но, может, не менее важно обратиться к более позднему времени? Какими были мир, Россия, Поволжье в конце 1887 года? Что волновало обитателей волжских берегов в 1888 году, в пору кокушкинской ссылки Ленина, в пору его обостренного зрелого интереса к окружающей действительности?

Основные события этого времени не трудно найти даже в школьном учебнике истории. Но помимо фактов достопамятных, река жизни несет множество мелких, второстепенных и тем не менее очень характерных; сегодняшнюю злобу дня, которая завтра безвозвратно канула бы в безвестность, если случайно не попала бы на перо хроникера.

…В письме, отправленном в начале 1888 года, Анна Ильинична Ульянова сообщала подруге, что в Кокушкино выписали "Русскую мысль", "Неделю" и еще "казанскую ежедневную газету".

Вероятно, то был "Волжский вестник", ежедневная газета либерального направления, которую редактировал Загоскин, профессор истории русского права Казанского университета. Газета имела корреспондентов во многих поволжских городах, и даже в самом ее названии чувствовалось стремление выйти за круг местных казанских тем, охватить жизнь всего Поволжья.

Отдел редких книг и рукописей университетской библиотеки хранит уникальный комплект "Волжского вестника". Комплект, который в свое время видели лишь очень немногие: экземпляры с пометками цензора. В них не только то, что могли прочесть читатели, но и то, что считалось полезным от них скрыть.

В тишине хранилища за железной дверью, куда можно проникнуть по особому разрешению, взволнованный уже самой необычностью обстановки, я бережно касался больших листов плотной, совсем не газетной бумаги. Широкие поля. Перечеркнутые крест-накрест красными чернилами абзацы, а то и целые статьи. Круглая, с двуглавым орлом в центре, печать "отдельного цензора в Казани" на каждом оттиске номера.

Не нам судить определенно, какие именно известия на страницах газет, приходивших летом в Кокушкино, особенно интересовали сосланного. Но вряд ли в семье могли остаться без внимания новости, относящиеся к Казанскому университету и ко всему, что было связано с тщетными попытками Владимира Ульянова вернуться в его стены: заметка о том, что на 1 августа в университет поступило 135 заявлений о приеме, причем больше всего — на юридический и медицинский факультеты, сообщения о торжественном молебне перед началом учебного года, о дополнительных осенних экзаменах, о начале занятий на юридическом факультете с 25 августа…

Цензорский экземпляр "Волжского вестника" помогает понять, почему именно 31 августа, на этот раз уже Мария Александровна обратилась к министру народного просвещения Делянову с просьбой: если тот найдет неудобным позволить сыну вновь поступить в Казанский университет, то разрешить ему поступление в один из российских университетов. Слухи о поездке министра по городам Поволжья носились давно, и газета заблаговременно назвала срок его возможного приезда в Казань: середина августа. Но цензор снял затем две заметки, относящиеся к этому визиту. Вторая из них, так и не увидевшая света, описывала, как его высокопревосходительство, прибыв в Казань 26 августа, на следующий день посетил университет, "который и был осмотрен им до мельчайших подробностей".

Известие о приезде Делянова, хотя и не попавшее в печать, наверняка быстро распространилось по городу. Прошение Марии Александровны, датированное 31 августа, по всей вероятности, было подано с расчетом, что Делянов прочтет его в Казани.

Так и получилось. Пометка министра о том, что ничего не может быть сделано в пользу Ульянова, датирована 1 сентября. В это время Делянов был в Казани. Но читатели газеты узнали о пребывании видного сановника позднее: запрет цензора на сообщения о визите министра продолжался до его отъезда. Лишь тогда было сказано, что после девяти дней пребывания в городе Делянов отправляется из Казани в Нижний Новгород.

В самом описании проводов цензорский карандаш вычеркнул иронические фразы о том, что его высокопревосходительство "посылал воспитанникам учебных заведений воздушные поцелуи" и что "огорченные отъездом г, министра некоторые профессора и другие чины учебного ведомства более двух часов оставались еще на стоявшем тут же пароходе "Астрахань", уничтожая с горя коньяк…"

Пока в кокушкинском уединении Владимир Ульянов собирал сведения о крестьянской жизни, о сельском хозяйстве, с увлечением читал обзоры иностранной жизни, написанные Чернышевским, российский обыватель познавал окружающий мир, довольствуясь столбцами газетной хроники.