Александр Эткинд - Природа зла. Сырье и государство [litres]

Дамбы, каналы, шлюзы и откачивавшие воду ветряные мельницы – этот искусственный ландшафт был характерен для многих стран Северной Европы. Болота осушали в Шотландии и по всей Восточной Англии, для этого обычно приглашали голландцев. Заливы Норфолка имеют искусственное происхождение: их создали добычей торфа. Болота Кембридшира осушались голландским инженером Корнелиусом Вермуйденом; тогда были «улучшены» 160 000 гектаров земли – территория, немногим меньшая самой Голландии. Они давали меньше торфа, чем голландские болота, но другого горючего для каминов и для топок кирпичных заводов не было. В XVII веке голландские специалисты по болотам и торфу работали по всей Европе, от Италии до Московии. Померания, Силезия, Курляндия были сплошными болотами; дельты Одера и Вислы, где сейчас стоят цветущие города, были непроходимы. Голландские эмигранты осушали болота в гостеприимной для них Пруссии и вокруг кальвинистского порта Ла-Рошель во Франции. Потом делом занялись и католики; на папские деньги были осушены Понтийские болота недалеко от Рима. Торфяники шли далеко вверх по течению европейских рек; практически все русло Рейна было переделано для улучшения навигации и добычи торфа. Работы на Рейне продолжались два столетия, вели их польские рабочие под началом голландских мастеров.

В 1730 году молодой Фридрих, сын прусского короля, решил бежать от дворцовой скуки вместе со своим любовником; они хотели добраться до Англии, но были схвачены в Кюстрине (теперь это Западная Польша). По приказу короля лейтенант Ганс фон Катте был обезглавлен на глазах принца; Фридрих провел два месяца в крепостной тюрьме, прежде чем попросить отца о прощении. Тот велел принцу освоить порядок дел в местной администрации, чтобы изучить «хозяйство снизу доверху». Так будущий Фридрих Великий впервые занялся осушением болот. После коронации одним из первых его проектов стало осушение берегов Одера. Главный канал был рассчитан Леонардом Эйлером, швейцарским математиком, которого Фридрих переманил из Санкт-Петербурга. В те десятилетия, ведшие к Семилетней войне, монархи Европы соревновались в найме астрономов, статистиков или химиков, чтобы те приводили Просвещение в действие. Но мало где проверка теории практикой имела такой непосредственный характер, как в гидравлических расчетах. Руководили многолетними работами по осушению почти всегда голландцы, осуществляли их прусские солдаты. Только война, когда она началась, сумела остановить энтузиазм Фридриха в отношении болот. Переселения продолжались и после Семилетней войны, но теперь они шли дальше на восток.

В царствование Фридриха Великого 300 000 мигрантов поселились в Пруссии, многие – на осушенных им землях. Вслед за российским царем Петром I прусский король Фридрих II увидел в голландском искусстве покорения природы подлинную победу разума над материей, осуществление Просвещения: то, что французские авторы проповедовали на словах, голландцы совершали на деле. «Кто осушает болота и культивирует землю – тот побеждает варварство», – говорил Фридрих. В «Фаусте» Гете именно осушением болот Мефистофель окончательно соблазняет колеблющегося Фауста. На земле, отвоеванной у воды, царила научная рациональность, которой не удавалось добиться на твердой почве. Поля разделяла правильная решетка канав, на них вводились новейшие системы севооборота, на луга завозились английские овцы и датские коровы.

Порядок работ на прусских болотах Фридриха хорошо документирован; он мало отличался от того, что на несколько столетий раньше происходило в Голландии. Солдаты прокладывали деревянные дороги-гати, позволявшие передвигаться через болото; это была самая опасная часть работ. Потом прорывали канал к ближайшей реке, отводивший воду; от него прокладывали канавы. Когда трясина подсыхала, надо было убрать слой белого торфа, он не был горючим. Под ним был черный торф; его подсекали длинными штык-лопатами, резали на кубы, просушивали и по водному пути везли на городские рынки. Обратно шхуны везли песок, который смешивали с белым торфом, поднимая уровень земли; в этой смеси можно было сеять пшеницу или гречку. В других случаях подсушенные болота просто поджигали и сеяли прямо в пепел; через 3–4 года земля истощалась, и надо было переходить на новое место. Но постепенно на этих местах появились деревни – «болотные колонии».

Одним из последних был осушен Ольденбург, который в 1773 году перешел под власть российской короны. Его герцоги воевали на стороне России против Наполеона; один из них стал Эстляндским губернатором, другой Тверским. Потом Ольденбург вновь стал германским княжеством. Местная интеллигенция разрабатывала планы новых каналов и колоний. После 1848 года Людвиг Старклоф, местный чиновник и автор романов о жизни среди болот, представил герцогу Августу масштабный план строительства новых каналов, который бы вернул Ольденбург на столбовую дорогу прогресса. План Старклофа был отвергнут, и он покончил с собой, утопившись в канале в 1850 году. В ольденбургских болотах царила бедность, но часть каналов, прорытых в XVII веке, продолжали работать: в 1869 году по ним ходили десятки морских судов и больше ста торфяных шхун. Несмотря на конкуренцию со стороны угля, торф продолжали здесь потреблять и в ХХ веке; он был дешев и подходил для местных нужд. Но многие успехи оказались недолговечными: каналы заиливались или осыпались, наводнения прорывали насыпи. Зато малярия, которую помнили в этих местах, исчезла навсегда. В болотах водились комары, они разносили страшную болезнь, и победа над малярией в Европе и Северной Америке была прямым следствием осушения болот.

В мире немало прекрасных городов, построенных на болотах: Венеция, Кембридж, Санкт-Петербург, Принстон, Шанхай, Новый Орлеан… В долгий период, когда люди жили плодами земли, болота оставались ничейными, на них не было претендентов, они принадлежали суверену, а не вассалам. И когда суверен решал строить университет или столицу, размещать их среди болот было экономически спорным, но политически верным решением. Строительство Петербурга было самым нетривиальным из этих решений, и самым судьбоносным. Несмотря на обилие болот и интерес к ним суверена, получившего свое профессиональное образование в Голландии, в петровской России так и не сумели наладить добычу торфа. Император поручал своим людям заняться торфом в безлесном Азове; но когда болота в Петербурге и вокруг него осушались голландцами и шотландцами, которые знали толк в торфе, он был не нужен из-за обилия леса. Потом торфом занялся Ломоносов; росший на обильной болотами архангельской земле и живший на перерытом каналами Васильевском острове, он все еще писал о торфе как об иноземной, не вполне отечественной специальности: «торф добывают из болота сетками… и вместо дров употребляют сами голландцы и по другим землям развозят и рассылают на продажу, и тем составляют не последнюю часть своего купечества. От сего произошла насмешная пословица про купцов и промышленников, кои тем торгуют, что они продают свою землю, свое отечество». Подражая Фридриху, которого она ненавидела, российская императрица Екатерина II организовала масштабное переселение немецких колонистов вглубь евразийской равнины. В начале XIX века российский император Александр I пригласил английского фермера, квакера Даниела Уилера, осушать болота вокруг Петербурга. За 15 лет жизни в России Уилер осушил более 100 000 акров болот в дворцовых имениях на Охте и в Шушарах.