Виталий Третьяков - Владимир Путин. 20 лет у власти

Вернусь, однако, к иным причинам, по которым нам нужен Владимир Путин. Часть из них я по ходу рассуждений назвал ранее. Теперь перейду к остальным.

Глава России, особенно в условиях нынешнего времени, смутного не только социально и политически, но и идейно, должен обладать ясной и стройной политической философией. Идейно-политическая эклектика, характерная для наших известных политиков и наблюдавшаяся до сих пор в словах и делах и Путина, вроде бы наконец сменилась пусть пока абрисом, контуром, наброском такой политической философии, появившейся в последнем президентском Послании Федеральному Собранию.

Имя этого наброска философии — суверенная демократия в России. Ключевые понятия — не Православие, Державничество, Народность, как предсказывали многие из либеральных критиков Путина, а Свобода, Суверенность, Справедливость. Неплохо, хотя многое в этой формуле еще требует и прояснения, и разработки, и конкретизации.

Пока политическая философия Владимира Путина проговорена весьма тезисно, с пропусками некоторых существенных составляющих (случайно или специально сокрытыми), не до конца стратегически продумана, почти совершенно не проработана инструментально, но все-таки уже достаточно привлекательна и потенциально плодотворна.

В недрах президентской администрации на седьмом году правления Владимира Путина наконец-то родился не конъюнктурно-прагматический, а философско-политический текст. Значит, осмысление с нами происходящего и грядущего ощущается президентом не только как абстрактно-стратегическая, но уже и как неотложно злободневная миссия власти. Это — самоценно. Это — доказательство того, что Кремль вернулся к пониманию бесценной истины, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Это — успех всех тех, кто не давал последние годы власти зациклиться на переделах собственности и абстрактных рассуждениях о величии России. Это — высшая политическая заявка на право продолжать свое лидерство в России.

И на эту заявку мы должны среагировать. То ли отвергнув ее — если есть лучшие проекты политической философии для России, если есть лучшие претенденты на руководство страной в рамках этой или другой, своей, но не менее привлекательной философии. То ли согласившись.

Выбор ведь за нами. Если, конечно, мы не попытаемся его избежать. По причине привычного недоверия ко всему, исходящему от власти. Из-за лени, апатии, усталости. И т. п.

Иначе выбор сделают за нас. Кто-то. Та же бюрократия. Возможно, сам Путин. А должно быть наоборот.

В первой части статьи я попытался обосновать несколько в общем-то простых умозаключений, некоторые из них, правда, не настолько банальны, чтобы совсем остаться незамеченными.

Первое. Несмотря на всем известные конституционные препятствия (сценарии обхода которых, впрочем, тоже хорошо известны и описаны), честнее, ответственнее и в конечном итоге демократичнее не проводить выборы из десятка заведомо слабых и не слишком популярных у нации кандидатов и не ждать, что операция «Наследник-2» (или «Преемник-2») будет столь же удачной, как и первая.

Второе. Президент Владимир Путин, несмотря на все возможные и во многом справедливые претензии к его правлению, — безусловно, успешный президент. И главное доказательство тому — сравнение результатов его правления с итогами пребывания у власти двух предыдущих руководителей страны.

Третье. Мы не имеем, в том числе и из-за весьма слабой публичности действий нашей власти, точного представления о причинах провалов и ошибок политики Путина. Достаточно очевидным, однако, представляется факт обусловленности, по крайней мере, некоторых действий или бездействия Путина теми ограничениями, которые сумели наложить на своего преемника, передавая ему власть, президент Ельцин и связанные с ним люди.

Четвертое. Полностью или в значительной мере освободившись от этих ограничений к началу второго срока своего правления, Владимир Путин в последнем президентском послании наконец-то сформулировал абрис своей политической философии, пока еще не слишком определенной и дающей лишь один, скорее охранительный, чем креативный принцип стратегии развития России, а именно принцип суверенной демократии, то есть права и намерения России строить свое будущее, исходя из обстоятельств и условий собственной истории.

Пятое. Россия остается недореформированной страной. И на сегодняшний день, в том числе и из-за того, что реформы, проводимые Владимиром Путиным, частично неясны, частично противоречивы, частично неудачны, частично обратимы, а главное — ясно и определенно как стратегия национального развития так и не заявлены, нет никаких гарантий, что следующий президент, особенно если он окажется слабой политической фигурой (а иных пока даже на горизонте не просматривается), сможет не то что завершить эти реформы или нащупать новую необходимую стратегию развития России, но хотя бы сохранить в стране стабильность и в целом поступательный курс ее движения в довольно тревожное будущее, переполненное, как, впрочем, и настоящее, весьма серьезными вызовами и угрозами.

Четыре главные угрозы, актуальные уже сегодня, таковы:

— угроза распада страны или отторжения от нее территорий;

— угроза депопуляции, а попросту говоря, вымирания населения;

— угроза дальнейшего углубления морального кризиса, проникновения организованной преступности во власть, холодной гражданской войны и неэффективного управления;

— угроза окончательной потери Россией полноценной международной и даже внутренней суверенности.

Очевидно, что в конечном итоге реализация любой из этих угроз приведет к тому, что развитие событий сведется к более или менее стремительному распаду страны. То есть первая угроза вбирает в себя все остальные и не может быть ликвидирована сама по себе «простыми» и однозначными средствами, например исключительно поддержанием высокого уровня обороноспособности и сохранением мощных стратегических сил ядерного сдерживания.

Новый президент России должен суметь создать условия для минимизации, а еще лучше ликвидации всех этих (и многих иных, более частных) угроз — это главное к нему требование. Причем положение страны сейчас таково, что мы не можем себе позволить ошибиться в его выборе, понадеявшись, например, на то, что в случае ошибки еще через четыре года или восемь лет процесс демократических выборов непременно позволит нам эту ошибку исправить. Ни четырех, ни тем более восьми лет в запасе у нас нет. И это императив, которым необходимо руководствоваться. Этот императив, фактически императив сжимания с каждым новым днем срока, отведенного России для принятия решения о том, собирается ли она выжить, а если да, то как, отводит на второй план все остальные соображения, тем более соображения политкорректности в соблюдении статей и пунктов во многом весьма неудачной Конституции.