Юрий Сторчак - Русский феномен

Когда-то, когда Бисмарк появился на международной европейской арене, про него сказали: «Он опасный человек, он говорит то, что думает». Владимир Путин всегда старается говорить то, что он думает, для того, чтобы разговор был более конкретным и эффективным. Это импонирует, потому что не многие могут себе такое позволить.

Президент Путин хочет видеть РФ государством с современными технологиями, развитой инфраструктурой, качественным здравоохранением и образованием, высокими доходами граждан.

Особый путь России, отличающий ее от Запада и Востока, определяется духовно-нравственной составляющей русского менталитета.

Западной медийной и политической элите истерически хочется, чтобы Путина не было. Но у перспективных политиков и рядовых граждан самых разных стран мира он вызывает не отторжение, а большую симпатию. Поэтому раскручивание путинофобии играет против западных пропагандистов. Влиятельные политики мира поднимают рейтинг Владимира Путина за счет своего антирейтинга. Чем больше этого главу РФ критикуют СМИ, тем больше он нравится обывателям, воспринимающим его как лидера, бросившего вызов политико-экономической системе мира.

Путин показал всему миру, что успешный политик может быть патриотом, христианином и консерватором. Западные политики не могут себе позволить проявления таких качеств.

Успех Владимира Путина умножает на ноль поколение глобализированных, постхристианских и политкорректных политиков. По мнению политологов, феномен Путина возник из-за необходимости персонифицированного ответа власти на ожидания от нее российского народа.

Россияне ценят в лидере РФ Владимире Путине его личные качества: решительность, мужественность, твердость, волю, силу, спокойствие смелость, четкость, уверенность в себе. И их проявления в проведении грамотной внешней политики, защите от Запада, поддержке армии, обеспечении престижа страны и ее уважения в мире.

Отношение к Владимиру Путин превратилось в феномен общественного сознания.

По поводу этой, ставшей явлением фигуры достигнут внутрироссийский консенсус. Ее видят если и не президентом РФ, то стоящим над политической системой национальным лидером.

«Говоря о Путине, нужно учитывать один важный момент. Проблема политиков как личности заключается в том, что между ними и обыденным полем, составляющим 95 % населения, существует просто фантастический разрыв. У политиков особое ментальное устройство. И вдруг среди них появляется человек с обыденным ментальным складом. Ведь Путин попал наверх, минуя все пути восходящей мобильности. У него не было за плечами соответствующей школы, он сохранил обыденные стереотипы, которые ярко выразились в книге “От первого лица”. Именно это было распознано и оценено обыденным полем. История не терпит сослагательного наклонения, но если бы на его месте оказался любой политик, то его действия имели бы политический характер, а Путин, по крайней мере, первое время исходил из обыденных представлений и мотивов. Он в значительной мере остается чужим в политической среде, и у него хватает силы воли сопротивляться попыткам изменить его сущность. В этом суть феномена Путина.

Выводы основываются на доминирующих ответах, связанных с отношением к Путину, — он такой, как мы. Причем это говорили и “западники”, и “державники”, и самые разные социальные группы. Все говорили и видели в нем то, что хотели видеть, и он подтверждал это в течение нескольких лет».

«Изучая, феномен Путина надо держать в голове, что большинство из нас пережило две очень серьезные травмы. Я имею в виду восторг перед совершенно новым типом политика, который представил нам Горбачев в эпоху перестройки, и затем разочарование, связанное со многим. И первый восторг от Ельцина, готовность идти за ним, и затем чудовищная депрессия. Поэтому… в Путине… <���…> мы следим, как за канатоходцем: вот сейчас он сорвется, сейчас опять случится, как обычно, сейчас он сделает что-нибудь такое, и нам придется каяться в том, что мы ему поверили. И вот этого не происходит… И его не хотят отпускать».

«С моей точки зрения, существует три объяснения. Первое объяснение очень простое — это социальный контракт между Путиным и обществом, потому что… все время уровень жизни повышался, росла стабильность, жить стало лучше, жить стало веселей. Второе объяснение: Путин — такой же человек, как мы. Он ничем не отличается от нас. Поэтому он сумел персонифицировать наши чаяния и наши чувства. И третье объяснение — он харизматик. За ним идут в бой, готовы на грузовиках писать: “Я за Путина! Я за Путина”. Но, с моей точки зрения, существуют на самом деле все три элемента в разных пропорциях, потому что в реальности, когда возникал феномен Путина, он основывался на нескольких вещах. С одной стороны, на противопоставлении между Ельциным и Путиным, больной… Второе — я военный вождь осажденной крепости. Вспомните, что это была Чечня. И третье, я постоянно акцентирую этот момент: государство — это важно. Государство тогда распалось, государство было слабым, и… “я восстанавливаю государство”. Люди с очень сильным комплексом неполноценности в тот период считали, что нам надо восстановить авторитет этого государства. Потом нефтяные деньги, политика, стабильность, рост экономики, люди стали жить увереннее и так далее. Добавился второй элемент. Прозвучал термин-талисман. Вот он что-то знает такое, чего мы не знаем, он нас может вывести из леса. То есть это элемент харизмы.

Что ни говори, когда на человека возлагают такую ответственность — это уже харизматический элемент.

Но никакого энтузиазма нет. Энтузиазм — это когда идут за Александром Македонским в бой, готовые умереть, с фанатичным чувством, готовые разорвать себя. За Александром Македонским, за Наполеоном, за Сталиным. Вот этого нет. И надо понимать, что это очень хорошо, потому что это некое рациональное отношение к своему лидеру. Люди относятся к Путину спокойно.

Россия и Советский Союз всегда имели специфическую систему власти. У нас были: царь, генсек, президент, которые имели некие элементы сакральности и стояли над всем. Они были на неком облаке, все остальное… Там внутри что-то делалось, а они были на неком облаке. Причем эта система была персоналистская, она была всегда персоналистская. Система на Западе, с правовыми основаниями, с институтами, она в России не возникла. Поэтому все наши надежды, все наши устремления направлены на человека, который персонифицирует это первое лицо — генсек, президент, царь. И ясно, что в реальности Ельцин действительно не мог не уйти и в реальности вот этот переход власти совершается впервые, честно говоря, и в этой ситуации непонятно, какая система контроля над этим элитным консенсусом, как его контролировать. Ясно, что эта система, где во главе сакральная фигура, фигура-демиург, эта система неформальная. Именно этот демиург держит этот элитный консенсус в своих руках. Если он отходит в сторону или вообще удаляется, как это делалось в Китае, то этот элитный консенсус может рассыпаться».