Александр Афанасьев - Человек и то, что он сделал… Книга 1. Накануне краха [litres]

Экономический бум восьмой пятилетки был связан не только с теми мерами, которые описаны выше. Это был еще и потребительский бум, связанный с тем что впервые городское население страны сравнялось с сельским и люди впервые с 1914 года получили возможность не просто выживать из последних сил – а жить и задумываться о будущем. Прошел бум строительства хрущевок и многие люди впервые получили свое, личное жилье. На смену перешитым гимнастеркам пришли платья, повысился спрос на мебель. Уже обычным делом стало наличие в семье транспорта – мотоцикла, а кое-у-кого и машины. Люди стали путешествовать по стране, массово выезжать на юг, к морю пусть даже дикарями. И на селе – люди впервые начали получать деньги за свой труд, которые они могли потратить.

Впервые в советской экономике появился массовый потребитель и массовое потребление.

Автор довольно хорошо знает историю Производственного объединения Ижмаш – там работала его мать. Это было время Ивана Федоровича Белобородова – прозванного «Иван Железный» (Иж – торговая марка). За двадцать три года, пока Белобородов руководил предприятием, его выручка выросла в 10 раз, количество работающих в шесть раз. Был создан новый автомобильный завод и по сути за счет завода построен новый район города – Устиновский. Статья про Белобородова в прессе называется «Как один человек руководил шестьюдесятью тысячами» – это не преувеличение.

Брежнев требовал, чтобы в стране не было чисто предприятий ВПК, чтобы все предприятия за исключением атомных делали хотя бы что-то для потребительского рынка и чтобы на один рубль госзаказа – приходился хотя бы рубль товаров категории Б. Так вот на ПО Ижмаш этот коэффициент был равен девяти! То есть, Ижевский оружейный завод за эти годы превратился из чисто военного в мощный многопрофильный машиностроительный концерн, причем производящий не сковородки и тележки – а автомобили и мотоциклы. Большая часть роста этих лет – рост именно по гражданской продукции, и огромные деньги, получаемые заводом – вкладывались в том числе и в развитие города, что при Сталине было просто невозможно.

Завод был на передовых рубежах, достаточно сказать, что уже в восьмидесятых тут задумывались об электрическом транспорте.

Однако, потребительский спрос как фактор роста конечен, и как только он исчерпал себя – экономика и стала тормозить. Спрос стал более квалифицированным, теперь нужны были не просто штаны, а джинсы Монтана, чего советская экономика предложить уже не могла. Она споткнулась как раз на переходе к экономике изобилия, когда удовлетворяются не первоочередные и витальные нужды – а те что идут за ними. Кроме того, как будет показано выше, советский человек научился обманывать систему экономических показателей, и с каждым годом получал все больше и больше незаработанных денег. Это в свою очередь приводило к тому, что нарушалось базовое соответствие деньги – товар. Денег было все больше, а товара – нет. Так – появились первые дефициты.

Отсутствие конкуренции в сочетании с накручиванием вала за счет роста цен – начало приводить к росту издержек по всем производственным циклам, что так же тормозило экономический рост. В то же время – отказ от свободного ценообразования не давал повысить цены и скорректировать ситуацию – так начали появляться убытки.

Реформу нужно было продолжать, но в отсутствие заинтересованности в этом со стороны высшего руководства, самоуспокоенности – страна смирилась со все более низкими темпами экономического роста. Однако, внизу нарастало недовольство дефицитами и перекосами в снабжении – а наверху нарастала самоуспокоенность.

Реформаторская программа Рыжкова в первой своей итерации представляла собой продолжение именно косыгинских реформ.

Тем не менее, хочу обратить читателей вот на что – это единственная советская экономическая программа, которая дала именно тот результат, которого от нее ждали и с приемлемо низкими издержками. Страна до и после Косыгина – две разные страны. Было сделано именно то, что требовалось и получили то, что хотели. Лично у меня претензия к этой реформе одна – слишком мало было сделано для выхода с советскими товарами на внешний рынок, слишком мало сделали для организации совместных предприятий с дружественными странами, такими как Франция и Италия – да даже и в рамках СЭВ. Косыгин немного не дотянул до Дэн Сяо Пина. Немного – но не дотянул.

Хотя история ему – и Брежневу – еще воздаст. Видимо это была лучшая управленческая команда за все время существования СССР.

Одна из причин провала Перестройки, анализа которой я не встречал ни в одной книге, посвященной этой теме – это серьезная недооценка Горбачевым уровня криминализованности советского общества и отсутствие достоверной информации о степени проникновения криминала в общество и во власть в течение всего периода Перестройки. Горбачев не понимал, что позднесоветское общество имеет стойкие социопатические наклонности и привычки, а целые социальные группы в нем – имеют ярко выраженную уголовную сущность.

Криминализация советского общества – началась с использования Сталиным для перековки советского человека (а заодно и для обеспечения массового рабского труда) такого инструмента как ГУЛАГ. Значительная часть интеллигенции прошла ГУЛАГ, где познакомилась с уголовным миром. Блатные песни стали популярны как элемент контркультуры и фронды. После Сталина – на волю вышло огромное количество людей с криминальным опытом либо проведших какое-то время в заключении без вины.

Вероятно, государству и его исполнительному органу – милиции – удалось бы с этим справиться со временем. Но тут в ситуацию вмешался Никита Хрущев. Он заявил, что в советском обществе не должно быть преступности и к 1980 году мы увидим последнего преступника. Он даже на два года расформировал союзное МВД, решив, что больше милиция не нужна. Так в советской милиции начиналась эра укрывательства, сыгравшая огромную роль во всплеске преступности в девяностые.

Свидетельствует Леонид Словин. Он писатель, написал ряд художественных произведений о работе милиции и я приведу одно из них – «Бронированные жилеты». Учитывая то, что автор был начальником уголовного розыска Костромы, а затем начальником УГРО на одном из московских вокзалов – полагаю, мы можем воспринимать его книгу как полудокументальную.

– Встаньте, кто был наказан за то, что не смог раскрыть тяжкое преступление… – Фальцет начальника управления разносился по непроветренному гулкому помещению, где происходили обычно совещания оперативного состава.