Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Тяжба с редакцией тянулась около двух месяцев (ноябрь — декабрь 1986 г.), хотя, по цензурным правилам, верстку очередного номера следовало просмотреть и подписать в печать в течение 10 дней. Глава ленинградского управления Л. Н. Царев также обнаружил в ней «серьезное нарушение требований — на роман В. Дудинцева не представлено разрешение органов КГБ». Вот как он излагает перипетии этой истории и содержание романа в донесении, датируемом 23 января 1987 г., когда первый номер уже давно должен был выйти из печати: «18 ноября 1986 г. на контроль в Леноблгорлит была сдана верстка журнала “Нева” № 1 за 1987 год с началом романа В. Дудинцева “Белые одежды”, который предполагается опубликовать в первых двух номерах. Действие романа происходит в конце сороковых годов, когда под руководством Лысенко Т. Д. в научных кругах была развернута кампания по борьбе с генетикой как “буржуазной лженаукой”, а ученые-генетики подвергались различным административным гонениям, увольнялись с работы, отстранялись от научной деятельности. Сюжет романа строится вокруг того, как некий академик Рядно с целью устранения более молодых и способных конкурентов на ниве селекции новых сортов картофеля “переводит вопрос в плоскость идеологии” — развязывает ожесточенную травлю против ученых-генетиков и студентов, активно включая в это дело местное Управление госбезопасности во главе с генералом Ассикритовым. Группа генетиков-преподавателей и их учеников арестована органами госбезопасности по обвинению в антисоветской деятельности, некоторые из них впоследствии погибают в заключении. Герой романа Стригалев — ведущий генетик, который вывел новый сорт картофеля и тем самым вызвал зависть академика Рядно — некоторое время скрывается от ареста. Генерал Ассик-ритов устанавливает наблюдение за Стригалевым и его товарищем Деж-киным, остающимися на свободе, использует для этого “своих помощников” из числа студентов и преподавателей. Герой романа Дежкин, предчувствуя неизбежность ареста, скрывается, проживая несколько лет под чужой фамилией и по чужим документам. Помощь преследуемым генетикам оказывает полковник госбезопасности Свешников, информируя их о мерах, предпринимаемых против него оперативными службами. Позже полковника также арестовывают, он погибает». Далее он жалуется московскому начальству на то, что главный редактор категорически отказался представлять роман в КГБ на предмет получения его разрешения на публикацию: «Свою позицию он обосновывал тем, что поскольку в период, изображенный в романе, органы госбезопасности допускали нарушения законности, осужденные впоследствии партией, то требования 215 Перечня, по мнению редакции, на этот период не распространяется» [357] Полный текст донесения см. в публикации: Как писателей в диверсанты зачисляли. Рассекреченные документы ЦК КПСС // Российская газета. 1994. 14 янв. .

Противостояние продолжалось, пока, наконец, благодаря телеграмме, посланной самому Горбачеву, спущено было в партийные и цензурные инстанции указание не чинить препятствий «Неве», и верстка была подписана. Начальник Леноблгорлита получив, видимо, выволочку, обещал даже «со своей стороны принять меры к ускорению изготовления тиража номера, находящегося в производстве в типографии “Печатный двор”. Тираж будет отпечатан в конце января». Первый номер вышел все же с опозданием; публикация роман Дудинцева произвела впечатление серьезного прорыва информационной блокады: впервые в негативном виде в подсоветской печати была выставлена деятельность органов тайной политической полиции [358] ЦГАЛИ СПб. Ф. 359. Оп. 2. Д. 235. Лл. 1–3. Многостраничные документы об этом деле вошли в кн.: Цензура в Советском Союзе. С. 530–536. . История эта получила отражение в ряде воспоминаний — так сказать, с двух сторон — главного редактора Б. Н. Никольского, опубликовавшего свою переписку с высшими партийными инстанциями по поводу запрета романа, и бывшего заместителя начальника Леноблгорлита Василия Соколова [359] История в трех письмах и четырех телеграммах / Публикация и комментарии Б. Н. Никольского // Нева. 1995. № 4. С. 212–216. Соколов В. Мы курировали идеологию. Заметки бывшего цензора // Print publishing. Российский журнал печатной коммуникации. СПб., 1993. № 1. С. 38–42. .

Жаль все-таки, что цензоры редко пишут мемуары (кажется, это единственный случай). Правда, Соколов пытается снять вину со своего начальника Л. Н. Царева, который поступал, по его словам, все-таки «в соответствии с требованиями нормативных документов Главлита» и даже пошел «на отчаянный шаг: сам направил рукопись в КГБ СССР официально, на предмет «возможности опубликования», тогда как этот должна была сделать сама редакция журнала. Вспомним, однако, что на дворе был уже 1987 год, и такое невинное нарушение субординации вряд ли можно расценивать как акт какого-то необыкновенного героизма и мужества.

Построенное, казалось бы, на века здание «Министерства правды» дало первые трещины, дрогнуло, но все же устояло. Однако с 1987 г. наблюдается необратимый процесс его разрушения. «Толстые» литературные журналы совершают ряд знаковых прорывов: опубликован, наконец, «Реквием» Ахматовой, «Собачье сердце» Булгакова, «Котлован» Андрея Платонова и другие тексты, обращавшиеся до того в самиздате. Под влиянием бурно развивающихся событий Главлит вынужден был, хотя и крайне неохотно и с большими оговорками, устранять постепенно самый страшный бич литературы и печати вообще — предварительную цензуру. В архивах Главлита сохранились сотни стереотипных ходатайств издательств, редакций журналов и газет с просьбами об освобождении от таковой. Большей частью они удовлетворялись, но неизбежно сопровождались таким характерным разъяснением, посланным в местные инстанции: «Вам следует сообщить о принятом решении редакторам указанных газет и установить за изданиями постоянный последующий контроль , а также вести разъяснительную работу с ответственными сотрудниками редакций по нормативным документам» [360] ГАРФ. Ф. 9425. Оп. 2. Д. 1012. Л. 83. .

Руководителям местных отделений предписывалось внимательно следить за «направлением» издания, избирательно подходить к «решению этого вопроса», учитывая характер того или иного органа печати. Процесс высвобождения от ига превентивной цензуры растянулся на несколько лет — вплоть до 1990 г., причем, согласно предписанию Главлита, местным цензурным органам предоставлялось право самим «решать вопросы об освобождения от предварительного контроля или возвращении на контроль освобожденных ранее местных периодических изданий, отдельных передач радио и телевидения, если это будет признано необходимым». Действовала испытанная веками политика «кнута и пряника»: в любую минуту, как только редакция шла на риск и переходила дозволенную планку гласности, превентивная цензура тотчас же могла быть возвращена. Действия цензуры в этом, как и во многих других случаях, с трудом поддаются логическому объяснению.