Юрий Сторчак - Русский фактор

Это могло бы произойти, если бы Россия приняла принципиальное решение о поддержке в СБ позиции США и если бы они решили проводить свои важнейшие политические решения через ООН, предварительно консультируясь с остальными постоянными членами его СБ. В таком случае Франции было бы труднее оппонировать США, а традиционно избегающий прямого противостояния по вопросам, которые его непосредственно не затрагивают, Китай предпочитал бы оставаться в стороне. Ничего из этого не случилось. Соединенные Штаты стали предпринимать односторонние действия, а Россия попыталась использовать для противодействия этому новый расклад сил в мире.

Советский Союз был крупным поставщиком нефти и газа на мировой рынок. Энергетическая зависимость Западной Европы, прежде всего ФРГ, от энергоносителей из СССР была фактором военной уязвимости Запада. Это беспокоило США, которые неоднократно вводили санкции на поставки Советскому Союзу технологий, и являлось элементом его политической зависимости от Запада. Стабильность времен правления страной Леонидом Брежневым основывалась на поступлении в нее валюты от экспортной продажи нефти. СССР и РФ оказались надежными поставщиками энергоносителей для Запада.

За 1990-е годы энергетическая взаимозависимость России и Запада усилилась. На свободном рынке нефть и газ остались немногими конкурентоспособными товарами российского происхождения. Рост энергопотребления в странах ЕС привел к повышению зависимости от этого сырья из РФ.

После 11 сентября 2001 года одной из основных тем в российско-американских отношениях стала проблематика энергетической безопасности. В ходе общения об этом появились надежды на продуктивный диалог и долгосрочное энергетическое партнерство. Однако предварительные представления России и США о сущности взаимодействия и возможностях решения в нем важных вопросов оказались весьма различающимися. Американцы рассчитывали, что в результате партнерства их энергетические компании получат широкий доступ на российский рынок и смогут стать собственниками крупных и контролирующих пакетов акций компаний РФ, а в ней имели в виду свой выход на американский рынок нефтепродуктов и закрепление на нем.

В США рассчитывали на то, что частные энергокомпании России смогут стать в ней крупными политическими игроками, что ориентация этих компаний на западный рынок, их связи с американским капиталом станут важным фактором капиталистической модернизации России и ее включенности в мировую систему во главе с Соединенными Штатами. В Кремле же считали ненормальной и недопустимой независимость отечественной энергетической отрасли от государства. Его целью стало восстановление контроля над нефтяными компаниями.

В международной политико-экономической системе Российская Федерация является системным игроком и видным членом мирового сообщества. Она имеет: важные атрибуты традиционной великой державы: большие вооруженные силы и арсенал ядерного оружия; постоянное членство в Совете Безопасности ООН; обширную, богатую энергетическими и другими природными ресурсами территорию. Россия поддерживает мирные и дружественные отношения практически со всеми государствами. Ее политика в отношении своих соседей и ведущих держав мира официально характеризуется как стратегическое партнерство.

Признание административных границ внутри СССР частью государственной границы РФ оставило за ее пределами 25 млн русских. Ею были признаны внешние долги и все другие международные обязательства Советского Союза. Россия вышла из-под его влияния с очень высокими потерями для себя и минимальными для его бывших провинций и соседей.

Сумев выйти из империи, Россия не смогла сразу присоединиться к тем, кто считал себя победителями в холодной войне. Не видевшие фундаментальных противоречий между интересами РФ и США российские демократы настаивали на статусе равных партнеров. В попытке переломить традиционные антизападные настроения они завышали ожидания от сотрудничества с Западом, пытались всеми способами поддержать интерес к России в США и Европе.

Администрация Джорджа Буша — старшего стремилась не столько воспользоваться ситуацией, сложившейся в связи с распадом СССР, сколько закрепить ее и минимизировать риски от нее для США и их союзников. Задачу помочь России внутренне трансформироваться сформулировал только Клинтон, но ему удалось лишь поддерживать Ельцина. Клинтон, как и российские демократы, постоянно сознательно завышал статус Ельцина и долго обеспечивал России льготный режим. Европейские политики, за исключением руководства ФРГ, которое было заинтересовано в реализации соглашения о выводе российских войск из бывшей ГДР, уделяли России мало внимания.

Сменившие демократов у руководства внешней политикой российские умеренные государственники отказались от установления курса на присоединение к Западу. К середине 1990-х годов эта политика исчерпала себя в первоначальном виде. Государственники не переосмыслили понятие «Великая держава» применительно к XXI веку. Они завышали ожидания от следования традиционным курсом.

Западное общественное мнение стало жертвой стереотипов. Стереотип о России как о растущей демократии, друге и будущем союзнике США и Европы сменился традиционным представлением об авторитарной империи, угнетающей своих слабых соседей, сотрудничающей с врагами Запада и готовящей реванш за прошлое поражение. В отличие от профессионалов и элиты, другие слои общества получают информацию о нюансах, сложностях, противоречиях российской постсоциалистической и постимперской эволюции опосредованно. В демократическом социуме элита не суверенна и вынуждена учитывать мнение не только народа, но и хорошо организованных групп специальных интересов, способных эффективно влиять на общественное мнение.

В элитном сознании России стереотип сменился с Запад — друг и союзник на Запад — исторический враг. Адекватный геополитический курс подразумевает прагматичную оперативную политику, долгосрочную стратегию, перспективное видение целей.

К 1993 году Соединенные Штаты и Западная Европа, соглашаясь с необходимостью и желательностью интеграции в НАТО и ЕС стран Центральной и Восточной Европы, фактически не видели такой перспективы для РФ. В отношении нее интерес Запада сводился к способствованию продолжения и углубления внутренних реформ и к сотрудничеству в ряде сфер — от внешней политики и безопасности до энергетики.

Значительная часть российского политического центра разочаровалась в «политике присоединения» и намеревалась выстраивать собственную геополитическую комбинацию. Естественным стремлением в этом был поиск нового макросистемного равновесия в рамках модели баланса сил. Андрей Козырев стремился к балансу интересов в рамках кооперативной модели. У Евгения Примакова было четкое, традиционное представление о национальных интересах России: он считал ее великой державой первого уровня и рассматривал международные отношения преимущественно сквозь призму соперничества и постоянно меняющегося соотношения сил ведущих держав. Выступая за реформы, Евгений Максимович не считал США или Западную Европу моделями для подражания. Он отвергал интеграцию с Западом любой ценой; представлял себе ограниченность российских ресурсов, но считал ее временной; был намерен отстаивать национальные интересы России, не вступая в конфронтацию с США, чрезмерное влияние которых в мире предполагал ограничить путем блокирования с Китаем, Индией, Ираном; видел потенциал в интеграции новых независимых государств с Россией в рамках СНГ; считал необходимым использовать российские внешнеполитические возможности для посредничества между США и проблемными странами, многие из которых (Ирак, Югославия, Северная Корея, Ливия, Куба) в недавнем прошлом были тесно связаны с СССР.