Гюнтер Леви - Преступники [Мир убийц времен Холокоста] [litres]

В 1966 году Альфреду Карлу Хайнриху было предъявлено обвинение в соучастии в убийстве в нескольких сотнях случаев. Еще в юности его привлекали идеи национал-социализма, и в 1923 году он вступил в Jungsturm, позже ставший Гитлерюгенд. Он вступил в ряды нацистской партии в 1931 году и стал членом СД два года спустя. В то время Хайнрих принес присягу СД: «Я клянусь в верности моему фюреру Адольфу Гитлеру, СС, а также всем моим начальникам». В 1942 году Хайнрих был направлен в Белоруссию, где руководил группой офицеров СД и принимал участие в убийстве евреев до весны 1944 года. Суд не смог опровергнуть утверждение Хайнриха о том, что он считал операции против евреев «unschön» (некрасивыми) и выполнял их «неохотно». Смягчающими обстоятельствами для Хайнриха судьи сочли «затягивающий человека водоворот национал-социалистического правления» и «влияние пропаганды». Он стал верным сторонником нацистского режима и неукоснительно соблюдал свою клятву верности. Кажется, заявил суд, «он выполнял преступные приказы главным образом потому, что был убежденным сторонником Третьего рейха» и поэтому считал необходимым подчиняться своему фюреру. В награду за то, что он был хорошим нацистом, Хайнрих получил всего пять лет лишения свободы 106.

В некоторых случаях суды отвергали воздействие идеологической обработки как смягчающий фактор при вынесении приговора. Суд Дармштадта постановил, что приверженность идеям национал-социализма не может вести к сокращению срока заключения. Каждый, кто считает себя порядочным человеком, «должен иметь представление о том, что правильно, а что нет, чтобы осознавать несправедливость поступка, даже если получит приказ от безответственного лидера» 107. Суд города Бохум постановил, что обвиняемый был убежденным нацистом, который присоединился к «окончательному решению». Поэтому его участие в расстрелах евреев как явного врага еврейского народа, должно считаться отягчающим обстоятельством 108.

Как представляется, Федеральный суд разрешил это разногласие в постановлении, вынесенном в 1978 году. Судом Гамбурга Вильгельм Эйкхофф был признан виновным в убийстве по меньшей мере 50 евреев. Он выбирал своих жертв и участвовал в расстрелах. За эти преступления его приговорили к 12 годам лишения свободы. Верховный Суд постановил, что судьям Гамбурга следовало бы назначить Эйкхоффу меру пресечения в виде пожизненного заключения. То, что подсудимый «запутался в системе несправедливости», не было веской причиной освобождать его от наказания, предусмотренного законом. «Члены других групп, которые восхваляют и применяют насилие, также могут утверждать, что насильственные действия оправданы в их кругах». В отсутствие веских смягчающих факторов убийство должно караться пожизненным заключением 109.

Это решение Федерального суда стало важным правовым аспектом. Так же как молодой человек, выросший в окружении мафии, не может оправдывать последующее убийство на том основании, что ему привили неуважение к человеческой жизни, нацистским преступникам нельзя позволять приводить воздействие нацистской идеологии как оправдание своих преступлений. Очевидно, что взрослые люди являются не пешками или марионетками в руках старших или начальников, а людьми, несущими ответственность за свои поступки. Однако это потенциально важное решение не имело последствий на практике. Неуместность подобного оправдания рассматривалась судами просто как obiter dictum (несущественное высказывание, которое не устанавливает прецедент). Переломным моментом стало принятие Верховным Судом постановления, согласно которому признание виновным в убийстве влечет наказание в виде пожизненного заключения. Поэтому в последующие годы судьи продолжили выносить спорные решения по вопросу, следует ли считать смягчающим обстоятельством тот факт, что человек был убежденным нацистом и поэтому не обладал mens rea (виновной волей). Статья 17 уголовного кодека гласит, что обвиняемый, который осознавал, что поступал неправильно, признается невиновным, если он не мог избежать этой ошибки, и он должен получить более мягкое наказание, если бы он мог ее избежать.

Даже когда преступная природа действий была очевидна, как в случаях убийства детей, некоторые судьи оправдывали обвиняемых тем, что у них не было mens rea . Сотрудник СД Вальтер Тормайер отдавал приказы о расстрелах евреев и обычно сам проводил их с особой жестокостью. Однажды он приказал сбрасывать больных жертв в яму, чтобы «не тратить напрасно пули». Тем не менее, Тормайер был признан виновным как соучастник и получил 12-летний тюремный срок. Его жестокость не доказывала, что он был злостным преступником. Он не намеренно поступал неправильно, а «разделял отношение людей, находившихся тогда у власти, которые считали евреев неполноценными» 110. Вместо того чтобы отнестись к этой ситуации как свидетельству низменных побуждений, ее восприняли как признак пониженной ответственности.

Многие судьи всячески стремились обосновать более мягкие наказания. Руководитель гестапо в Кельне Франц Шпринц нес ответственность за депортацию более 8500 евреев в Освенцим и другие лагеря уничтожения. Но после 1945 года он вел размеренную жизнь, что было расценено как фактор, смягчающий его вину. По-видимому, это свидетельствовало о том, что, не окажись он вовлечен в нацистскую систему, он бы не стал преступником. Смягчающей была и «длительная психологическая нагрузка», которую он испытывал, годами прячась в своей квартире, поскольку «боялся, что понесет несправедливое наказание в случае экстрадиции за границу» 111. Получил бы убийца или вор в поствоенном германском обществе более мягкое наказание потому, что пока не был схвачен, он успешно скрывался от властей?

В 1966 году в суде рассматривалось очередное дело члена полицейского гарнизона, участвовавшего в большом количестве казней с огромным числом жертв. Согласно достоверным свидетельским показаниям, подсудимый был известен как исключительно «хороший стрелок», и что многие из тех, кого должны были казнить, просили, чтобы их застрелил именно он, поскольку «таким образом, они избежали бы дополнительных страданий». Суд счел эти обстоятельства смягчающими 112. В ходе подобных слушаний смягчающими вину могли быть названы и другие факты: подсудимый был военнопленным, был интернирован, получил ранение во время войны, был выслан из Восточной Европы, потерял члена семьи или имущество 113. Многие суды также приходили к выводу, что необходимость наказания уменьшилась по прошествии времени, и по этой причине выносили более мягкие приговоры 114.

Некоторые судьи выносили постановления таким образом, что складывалась беспроигрышная ситуация для подсудимых. Соответственно, молодость нацистских преступников во время совершения ими преступления, могла быть смягчающим фактором, но им мог быть и преклонный возраст на поствоенном суде – длительные тюремные сроки сталкивались со сравнительно коротким сроком оставшейся жизни. Не очень образованные подсудимые, которые соответственно легче поддавались нацистской пропаганде ненависти, постановил суд в 1966 году, заслуживали «человеческого сочувствия» 115. С другой стороны, для обвиняемых гражданских служащих и профессиональных офицеров облегчающим вину являлся факт их ярого «рвения при исполнении своих обязанностей как часть своей профессиональной репутации» 116. Ни мягкость приговоров, ни их несоответствие тяжести преступления не могли быть обжалованы. Если только приговор не содержал правовой ошибки, у судей была широкая свобода действий при вынесении соответствующего наказания.