Ричард Хаас - Мировой беспорядок

Впрочем, применительно к Ближнему Востоку не существует, очевидно, однозначного «правильного» варианта. Задача внешней политики состоит в том, чтобы определить, что является желательным и выполнимым при приемлемых затратах. Такая политика должна отталкиваться от борьбы с терроризмом, поскольку террористы способны наносить ущерб интересам США в регионе, способны расширять свою активность за пределы региона и вербовать сторонников через интернет. Эффективная политика заставит террористов уйти в глухую оборону от прямого преследования (посредством летательных аппаратов и операций спецподразделений) и укрепит местную власть (будь то власть правительств, племен или этнических групп), чтобы та вступила в противостояние с террористами или оказалась хотя бы менее уязвимой перед ними. То, чему учат в школах, мечетях и интернете, может повлиять на готовность молодых мужчин и женщин идти в террористы или держаться за уже сделанный выбор; вероятно, тут не обойтись без определенного вмешательства государства. Контртеррористические меры могут охватывать различные формы сотрудничества: предоставление оружия, обмен разведданными, подготовка кадров, экономическую помощь, использование социальных сетей и более традиционных форм общественной дипломатии. Необходимы скоординированные усилия для того, чтобы замедлить приток средств и новобранцев к террористам и чтобы эффективнее отслеживать подозрительные группы и подозрительных личностей. Также необходимо помогать местным правительствам во имя того, чтобы они увереннее противостояли давлению со стороны Ирана и его сателлитов, включая террористические группировки. Такая помощь опять-таки должна опираться на использование целого ряда инструментов внешней политики. Цель искоренения терроризма, сколь бы желательной она ни представлялась, явно оторвана от реальности – хотя бы потому, что терроризм есть плод новой нормы, результат сочетания социальных, религиозных и политических факторов, которые приобрели значительную силу. Однако вполне реально «усмирить» терроризм до такой степени, когда его возможности оскудеют, а успехи будут спорадическими и он перестанет угрожать основам нашего образа жизни. Здесь необходим проработанный и всеобъемлющий подход, объединяющий упреждение, защиту населения и меры обеспечения стабильности.

Вторая цель ближневосточной политики США должна предусматривать серьезные усилия по недопущению дальнейшей нуклеаризации региона; надо пользоваться возможностью после заключения ядерной сделки с Ираном, которая сократила, но, увы, не ликвидировала ядерный потенциал Ирана (и то лишь на ограниченный срок). Не исключено, даже вероятно, что некоторые соседи Ирана будут исходить из того, что Иран либо обманет международное сообщество, либо просто дождется истечения запрета на работу центрифуг и обогащение урана (2025 и 2030 годы соответственно); потом они начнут разрабатывать собственные ядерные программы. Эти сомнения опираются на трезвую оценку поведения Ирана и отражают снижение уверенности в прочности американских гарантий безопасности и в надежности США – после сирийского провала и после заключения ядерной сделки с Ираном. Недопущение распространения ядерного оружия в регионе потребует как минимум налаживания обороны от иранских ракет и самолетов. Еще, возможно, потребуются гарантии защиты, в частности, уведомление Ирана о том, что он столкнется с угрозой военных действий со стороны США (в том числе атомного удара), если продолжит угрожать соседям или применит против них ядерное оружие. Также политика должна иметь дипломатическое измерение, то есть подразумевать использование дипломатии и новых санкций для расширения условий соглашения 2015 года, которые истекают, напомню, в 2025 и 2030 годах. Консультации с государствами региона, а также с Россией, Китаем и единой Европой по всем вопросам ядерной программы Ирана (включая, конечно, соблюдение условий действующего соглашения) должны считаться приоритетной задачей.

При этом политика в отношении Ирана не может быть одномерной и сводиться исключительно к ядерной программе, даже учитывая всю ее важность. Ведь соглашение по этой программе не затрагивает большинство аспектов той проблемы, которую олицетворяет собой Иран; быть может, оно даже усугубило имеющиеся трудности, предоставив Ирану ресурсы, в которых ранее ему было отказано. Иран не является ведущим мировым игроком, но это по любым меркам крупная региональная держава. Лишь Израиль и, в меньшей степени, Саудовская Аравия и Турция способны конкурировать с ним на Ближнем Востоке. Вдобавок Иран – очень сложный и проблематичный партнер, государство, где власть разделена (что сильно затрудняет переговоры), где крепка идеология, где имеется обученная и умелая армия; у него есть несколько союзников и связи с шиитским населением всего региона.

Следует учитывать и тот факт, что Исламская Республика, которой скоро исполнится сорок лет, достаточно прочно стоит на ногах. Политика, нацеленная на трансформацию этого государства, будет оторванной от реальности; появление со временем более умеренного Ирана, конечно, возможно, но нельзя рассчитывать на это как на данность. Наиболее разумной политикой будет, как видится, разновидность той, что предлагалась выше во взаимоотношениях США с Китаем и Россией: выборочное сотрудничество (скажем, в Афганистане, где уже имеется положительный опыт в прошлом) и дипломатия (по ядерной программе) в сочетании со сдерживанием, при необходимости через санкции, через помощь соседям Ирана или через применение военной силы, если действия Ирана будут угрожать национальным интересам США в регионе.

Третий аспект ближневосточной политики касается Израиля. Здесь недостаточно сохранения на прежнем уровне или выборочного наращивания объемов военной, экономической и разведывательной помощи. Необходимо налаживание и поддержание консультативного взаимодействия по множеству вопросов, от Ирана и предотвращения нуклеаризации региона до обсуждения потенциальных последствий кризиса государственности, скажем, в Иордании или Саудовской Аравии. США уже ведут с Израилем стратегический диалог, но, как и почти все подобные диалоги, этот процесс перешел в ведение бюрократов. Ранее я отмечал, что страна, в названии которой содержится слово «демократическая», редко является таковой; то же самое верно применительно к диалогам, которые характеризуются как стратегические. Напротив, реальное стратегическое сотрудничество обычно осуществляется вне рамок официального диалога. Например, в январе 1991 года президент Джордж Буш-старший убедил премьер-министра Израиля Ицхака Шамира не принимать ответных мер против Ирака даже после того, как иракские ракеты упали на Тель-Авив. Президент говорил, что Израиль должен доверять Соединенным Штатам Америки и тем действиям, которые предпринимают США, считать, что Америка поступает правильно, защищая интересы Израиля наряду со своими собственными, тем способом, что был выбран. Это была экстраординарная просьба; не менее экстраординарной оказалась готовность Израиля ее удовлетворить [194] См. Haass, War of Necessity, War of Choice, 117–20, где подробно описываются взаимоотношения США и Израиля в 1991 году. . Обеим странам нужно стремиться к восстановлению такого доверия, учитывая обилие реальных и потенциальных сложностей в регионе, от ядерной программы Ирана до краха власти в Иордании или Саудовской Аравии.