Роман Арбитман - Субъективный словарь фантастики

В повести «Замок для призрака» герой не может смириться, что его избранница принадлежит иному измерению, и упорно ищет ее во всех мирах. Иной сюжет в повести «Зеленый луч»: подруга жизни мистера Притчарда живет в четырех измерениях пространства, а не в трех, и она умирает сначала в одном измерении, потом в другом, становится трехмерной, двумерной, одномерной… Повести «В полдень за ней придут» и «Ветви» написаны в жанре фантастического детектива. Персонажи, наделенные властью, пытаются отыскать какую-то связь между событиями, происходящими на стыке миров, но тщетно. Чем более проницаема граница между мирами, тем труднее вписать невероятное в рамки привычной логики. Легко ли найти преступника, если он и его жертва обитают в разных мирах? Налицо идеальное убийство: абсолютное алиби, зацепок нет. Тут может спасовать даже Шерлок Холмс. Недаром герой заглавной повести, сэр Артур Конан Дойл, раскрывает преступление, лишь отбросив дедуктивный метод – любимое детище своего знаменитого персонажа.

Сегодня Павел Амнуэль – единственный из фантастов, пишущих на русском языке, кто последовательно продолжает литературную эвереттику. Из сравнительно недавних его произведений упомяну повести «Поводырь» (2012), а также «И никого, кроме…» (2013). В первой герой путешествует к звездам, перемещаясь не в пространстве одной вселенной (где надо лететь много лет на звездолете), а через разные миры: он попадает, скажем, в систему Веги в другой ветви, а для этого звездолеты не нужны. А во второй герой находится в глубокой коме и в этом состоянии решает детективную задачу – переходя из одной реальности в другую, добирается до той реальности, где эта задача решена… Автор заражает читателя верой в научную основу своей фантастики. Что ж, быть может, к 2057 году, когда исполнится сто лет со времени публикации тезисов Хью Эверетта III, повести Амнуэля уже перестанут быть фантастикой, перейдя в разряд реалистической «производственной» прозы.

Настоящее имя заглавного персонажа литературного цикла Ender Wiggin (1977–2016) американского фантаста Орсона Скотта Карда – Эндрю. Впервые мы встречаемся с ним на страницах дилогии «Игра Эндера» (Ender’s Game, 1977–1985) и «Голос Тех, Кого Нет» (Speaker for the Dead, 1986). В первом романе – как и в его голливудской киноверсии (2013) – нам предлагается рецепт приготовления гениального полководца будущего. Возьмите ребенка с оптимальными генетическими характеристиками, отлучите его от семьи в возрасте шести лет, препроводите в элитную военную школу и делайте парню как можно больше гадостей. При этом не перегибайте палку и не ставьте мальчика в такие ситуации, чтобы он мог превратиться в садиста или мизантропа. Главное – довести юного Наполеона до нужной кондиции, воспитать в нем целеустремленность и бесстрашие. После чего его можно сажать за компьютер и вверять ему руководство учебными битвами. Однажды они перестанут быть учебными, но об этом мальчику говорить не надо. Тайна откроется ему лишь в финале, когда Эндер, ставший координатором самой настоящей космической эскадрильи, уничтожит целую планету…

Первые романы очень удачны: необычная идея плюс амбивалентный герой, который из «романа воспитания» вдруг перепрыгивает в «космическую оперу». Стремясь адекватно передать прозвище Эндрю Виггина, переводчики на русский язык изрядно помучились и в итоге оставили английское слово в первозданности. Сказать «финалист» – неточно, сказать «кончатель» – и отвратительно с точки зрения русского языка, и двусмысленно по содержанию. Хотя Эндеру и впрямь приходится заканчивать – многолетнюю войну людей против инопланетян («жукеров»). Правда, в конце первого романа, когда враг уничтожен, к Эндрю-Эндеру приходит понимание – совершено непоправимое. Ибо война – последнее средство для решения конфликтов, особенно когда те обусловлены не природной враждебностью двух биологических видов, а взаимным непониманием.

Попыткам преодолеть это непонимание посвящен и второй роман дилогии. Выросший Эндер в глазах публики постепенно превращается из героя, спасшего Землю, в суперпреступника. Сам же персонаж становится одним из известнейших публицистов (публика не знает, что Эндер-полководец и Эндер-властитель-дум – одно и то же лицо). Стараясь загладить вину за «ксеноцид», герой участвует в спасении еще одной внеземной цивилизации. На взгляд людей, племя «свинксов», которое практикует обряд ритуальных убийств самых достойных соплеменников, стоит на низшей ступени эволюции. Только появление на планете Эндера предотвращает новый «ксеноцид». Обе разумные расы понимают, насколько были неправы, вздумав распространить собственные законы на соседей. Добившись хеппи-энда, герой вновь подтверждает свое прозвище – но теперь с наилучшей стороны.

Третий том, «Ксеноцид» (Xenocide, 1991), слабее двух первых: читателю явлены многостраничные рассуждения о том, считать ли вирусов разумными существами, а если считать, то как с ними поступать. На фоне этой вирусной философии олигархи Ста миров хотят разделаться с планетой Лузитанией, где и обитает Эндер в компании многочисленных разумных рас (в том числе и вирусов). Лишь на пределе своих возможностей, придумав, как преодолеть скорость света, Эндер делает ситуацию не такой безнадежной – хотя от этого роман не становится более внятным и динамичным.

Четвертый по счету роман об Эндере и его друзьях – книга «Дети Разума» (Childern of the Mind, 1996). Кард вымучивает из потенциальной гибели Лузитании еще три сотни страниц, на три четверти заполненных мутными псевдофилософскими дискуссиями. Действие заменяется унылым разговорным пинг-понгом. В финале Лузитанию наконец-то удается спасти, компьютерное существо Джейн (персонаж еще из первых двух романов) избегает гибели, а Эндер как бы умирает, но в действительности отчасти переселяется в одно из подвернувшихся тел. Цикл окончательно исчерпал себя, но автор не остановился: создал «Сагу Теней» (Shadow Saga, 1999–2012), спин-офф оригинальной истории, а также роман-сиквел «Эндер в изгнании» (Ender in Exile, 2008) и несколько приквелов в соавторстве. Однако чтение этих вещей является подвигом, сравнимым с подвигами самого Эндера…

Я, Роман Арбитман, он же Лев Гурский, он же Рустам Святославович Кац и еще много кто (к теме псевдонимов вернусь чуть позже). Я не только автор Словаря, но отчасти и персонаж, имеющий отношение, прямое или косвенное, к содержанию некоторых статей. О чем-то я упоминал в основном тексте, о чем-то нет. Начну по порядку, буду идти от статьи к статье, иногда отступая от алфавитного принципа, чтобы расположить свои заметки покомпактней.

Ну, двинулись…

«Алиса Селезнева» и «Великий Гусляр». Оба булычевских цикла мне как читателю нравятся, но и критиковал я их в «Независимой газете», когда мне показалось, что циклы выдыхаются. Кир Булычев на мою статью обиделся: «Недавно у меня возник антагонист – критик Арбитман из Саратова, который в одной газете рассказал человечеству, что я исписался и никуда не годен…» В той же «НГ» (январь 1993 года) вышла публикация «Грустно за тебя, Роман» – подборка из двух писем, в которых добрые люди защищали Кира Булычева от злого меня. У подборки имелся подзаголовок: «Читатели “НГ” требуют прекратить развенчание кумиров на страницах газеты». На самом деле я не был антагонистом хорошего фантаста и никого не развенчивал: просто мне хотелось, чтобы его поздние произведения были так же хороши, как и те, которые я читал в детстве и в юности.