Роман Арбитман - Субъективный словарь фантастики

Это главный персонаж цикла из семи романов в жанре фэнтэзи (см.), написанных англичанкой Джоан Роулинг («Гарри Поттер и философский камень», 1997, «Гарри Поттер и Тайная комната», 1998, «Гарри Поттер и узник Азкабана», 1999, «Гарри Поттер и Кубок огня», 2000, «Гарри Поттер и Орден Феникса», 2003, «Гарри Поттер и Принц-полукровка», 2005, «Гарри Поттер и Дары Смерти», 2007), а также восьми фильмов-экранизаций и пьесы «Гарри Поттер и Проклятое Дитя» (соавторами Роулинг выступили Джек Торн и Джон Тиффани). Сирота Гарри Поттер, мальчик со шрамом на лбу, после смерти родителей живет у дяди и тети Дурслей. Мальчика держат в чулане, кормят объедками и издеваются над ним. Но едва ему исполняется одиннадцать, выясняется: Гарри – потомственный волшебник. Его папа с мамой пали от руки темного мага Волан-де-Морта, который в результате поединка растерял силы и не может взять власть над миром. А самого Гарри ждут в школе для волшебников Хогвартс, где в течение семи лет он будет приобретать квалификацию мага.

Самым трудным был первый год. Гарри еще только ввязался в историю с Философским Камнем, а критики уже накинулись на мадам Роулинг с обвинениями в том, что ничего экстраординарного она не изобрела. Дескать, еще со времен средневековой легенды об ученике чародея образ юноши, способного колдовать, в литературе возникал не раз, и писательница, мол, тиражирует трюизмы. Но достоинство гепталогии – не в выборе героя, но в совокупности бонусов для читателей.

Первый – сам Хогвартс. Школа магии, с ее тайнами, достопримечательностями, педагогами, спортивными состязаниями и проницательной Шляпой становится самостоятельным персонажем, о котором читатель узнает все больше. Каждый новый том укрепляет фундамент капитального здания «поттерианы». Именно в стенах Хогвартса эволюционируют герои – прежде всего сам Гарри и его школьные друзья, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

Обычно «серийные» персонажи подростковой фантастики смахивают на вечного мальчика Питера Пэна: читатель вырастает, а они не меняются, оставаясь в одном и том же возрасте тинейджеров. У Роулинг – иной подход, и в этом – бонус номер два. Придя в Хогвартс зеленым пацаном, герой с каждым курсом взрослеет на год, чтобы в седьмом томе превратиться в семнадцатилетнего юношу. Автору приходится в каждой следующей книге ставить себе не только чисто фабульную задачу (как держать в напряжении читателя, знающего, что с Гарри ничего фатального не случится). Требуется еще и постоянно корректировать образы друзей, соблюдая равновесие между привычными их чертами (порывистость Гарри, неуклюжесть Рона, аккуратность Гермионы и пр.) и уже новыми, присущими теперешнему возрасту качествами.

Да, для героев Добро и Зло никогда не поменяются местами, однако с возрастом они понимают: мир сложнее схем. Третий бонус – реалистичность повествования. С каждой следующей книгой на героев наваливаются новые проблемы – недетские, часто чреватые гибелью. Фактура становится все более мрачной и все менее подростковой. Чем ближе к финалу, тем заметнее отступает на второй план магия. Подчас она кажется иносказанием. Например, первый период противостояния адептов Темного Лорда и светлых сил у Роулинг смахивает на начальный период Второй мировой войны, когда Британия была одинокой осажденной крепостью. Лихорадочная деятельность Адмиралтейства, отступление в Дюнкерке, поиски «пятой колонны», брожение элиты (где симпатии к фюреру были сильны) и тому подобное. Так что среди источников вдохновения автора «поттерианы» лидируют произведения типа «Мглы над Гретли» Джона Бойнтона Пристли или «Ведомства страха» Грэма Грина. Вот только новый глава Министерства магии – увы, не Черчилль…

В седьмом томе ряды защитников Добра редеют, и в финале Гарри сразится с Темным Лордом в одиночку. Накануне выхода заключительной книги некоторые читатели заключали пари: не убьет ли Роулинг главного героя? И не переродится ли Гарри, если победит? Но многие (и я в том числе) догадывались, что герой уцелеет и не превратится в нового Темного Лорда: романы цикла заимствуют важнейший атрибут у сказки – обязательность хеппи-энда. И это четвертый, самый приятный для читателя бонус «поттерианы».

Роман петербургского фантаста Вячеслава Рыбакова написан на стыке нескольких жанров, главным из которых является альтернативная история (см.). Журнальная версия вышла в «Неве» (1993), годом позже появилось отдельное издание. Действие разворачивается в самом конце 90-х годов ХХ столетия. Правда, в не совсем обычном будущем. В совсем необычном.

В мире, созданном воображением писателя, российская история не оступилась, как в 1905-м, и уж тем более не съехала с рельсов в 1917-м. Соответственно и прочие страны не совершили своих роковых ошибок. Перед читателям возникает Российская империя конца XX века – конституционная монархия со столицей, естественно, в Санкт-Петербурге, с заботливым государем, прекрасно функционирующими министерствами и Правительствующим Сенатом. А коммунизм остался в качестве одной из религиозных конфессий. Ни экономической, ни политической основы здесь у коммунизма нет, есть лишь морально-этическая составляющая. Никакого насилия. Никакого «взять все, да и поделить». Философия самосовершенствования и любви к ближнему. Коммунисты в России у Рыбакова пользуются равными правами с православными христианами, буддистами, приверженцами ислама и т. п. Кстати, и главный герой романа – полковник Министерства государственной безопасности Российской империи князь Александр Львович Трубецкой по сюжету убежденный коммунист. В рыбаковском, конечно же, фантастическом смысле слова: любит ближнего, как самого себя, да-с…

Прежде чем продолжить, вспомним предыдущий опыт Рыбакова в том же самом жанре – рассказ «Давние потери» (1989). Автор задавал простой вопрос: «Что было бы, окажись товарищ Сталин не палачом, а душкой, а его соратники – ангелами и умницами?» Ну конечно, не было бы ни ужасного 1937-го, ни мировой войны в 1939-м. Все было бы чинно, благородно: технический прогресс, дружба народов, свобода творчества, отсутствие у высшего эшелона оскорбительных привилегий. Неторопливая интонация автора не настраивала на подвох. Не сразу читатель понимал, что перед ним – провокация, сплошное издевательство над сладкими мечтаниями о социализме «с человеческим лицом». Ибо вся конструкция рассказа непрочна, как карточный домик: попытка перестроить его, вытащив одну подпорченную карту снизу, приводила только к обрушению всей постройки. Невозможность советской гармонии в принципе вдруг выпирала из рассказа, как гвоздь в ботинке, впившийся в ногу. Рыбаков возвращал нас к первоначальному смыслу слова «утопия» – «место, которое находится нигде ». То есть вообще нигде не находится, кроме воображения. В финале рассказа даже до самых непонятливых доходило, что перед нами ненастоящая Земля. Сказочное тридевятое царство. Мир, которого не может быть…