Роман Арбитман - Субъективный словарь фантастики

4. Утилизация паранормального. У Кинга мозг человека – опасный кладезь тайн. Маленькие серые клетки могут аккумулировать бездну неучтенных умений: телекинез («Кэрри»), ясновидение ( «Мертвая зона» – см.), телепатия ( «Лангольеры» – см.) и др. Даже мысль о том, что ближний прикуривает без зажигалки и наливает без помощи рук, наносит людям психологическую травму. Нашим фантастам-паранормалам следует пользоваться этим ноу-хау с осторожностью: герои должны иметь справку, что пробуждение чудо-способностей не связано с химией, принимаемой вовнутрь. Иначе книги (и их авторы) будут изъяты.

5. Злоупотребление штампами. У Кинга сюжетная страшилка редко бывает оригинальной: сильней тревожит не неведомое зло (вдруг пронесет?), а зло ожидаемое, чья мерзость увеличена в разы. Привычный паноптикум SF & Fantasy нужно довести до предела: не одиночные вампиры (см.), но целая армия кровососов («Судьба Иерусалима»); не просто комната ужасов, но огромная Гостиница Ужасов («Сияние»). Диалектика перехода количества в качество, по Энгельсу, таким образом, исправно действует…

В 2006 году вышла книга Вадима Эрлихмана «Стивен Кинг. Король темной стороны» – первая биография писателя на русском языке. В том же году у нас перевели путеводитель Бева Винсента по кинговской «Темной башне» (см.), написанный двумя годами ранее. В 2011-м наш читатель получил перевод книги Лайзы Роугек «Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество» (2010). С точки зрения кинговедения интерес представляет первая из трех книг, где автор, пусть и в малой степени, добавляет к биографии писателя анализ его произведений. В отличие от Бева Винсента, Вадим Эрлихман – не безоговорочный фанат Кинга, он видит и слабые стороны его произведений, но формулирует претензии слишком тактично. Словно боится, что Кинг выучит русский, прочтет, обидится и проклянет.

Клоны – генетически идентичные организмы. Процесс их получения искусственным путем – клонирование. Задолго до того, как английский эмбриолог Иен Уилмут продемонстрировал публике первый результат (овечка Долли, 1996), этот сюжет появился в литературе. Вспомним хотя бы немецких романтиков иенской школы (1796–1801) Новалиса, Людвига Тика и Вильгельма Ваккенродера с их излюбленным мотивом «вечного возвращения». При соответствующей технологии воспроизводства клонов даже безвременная смерть героя оказывается явлением временным. Сколько ни изничтожай его, он будет упрямо являться к своим убийцам вновь и вновь: количество клеток, из которых можно лабораторно вырастить новую живую особь, почти бесконечно, – будь то шотландская овечка или президент США в романе Бена Бовы «Человек умноженный» (The Multiple Man, 1974; там, правда, в итоге один из клонов решает уничтожать всех своих «генетических братьев», чтобы не делить власть).

Любопытно, что первое произведение под названием «Клон» – роман Кейт Вильгельм и Теодора Томаса (1965) – вообще не имеет никакого отношения к клонам и клонированию: этим словом была названа жуткая субстанция, которая зародилась в канализации и пожирала органику. Впрочем, и в наиболее известном массовом кино с этим словом в названии – фильме Джорджа Лукаса «Звездные войны. Эпизод II: Атака клонов» (Star Wars. Episode II. Attack of the clones, 2002) идея клонирования третьестепенна.

Куда более внятно она была оформлена Голливудом за два года до фильма Лукаса: имею в виду «Шестой день» (The 6th Day, 2000) Роджера Споттисвуда. Действие происходит в недалеком будущем, когда принят «Закон Шестого дня», запрещающий клонирование человека. Но его, как выясняется, можно обойти, и парочка нарушителей, которые давно выращивают Homo sapiens гроздьями, как гидропонные помидоры, хочет убрать свидетеля их деятельности – пилота Адама Гибсона (Арнольд Шварценеггер). Поначалу Адам относится к клонам – даже кошек и собак – с нездоровым предубеждением. Дескать, клонированные создания отличаются от обычных, как фальшивые елочные игрушки от настоящих: выглядят так же, но не радуют. Тем не менее в конце картины, когда герою приходится бороться за жизнь бок о бок со своим собственным клоном, приходит долгожданное понимание: люди как люди, пускай и из пробирки. И милосердие тоже стучится в их искусственные сердца…

Однако вернемся к литературной фантастике. Начиная с 70-х тема клонирования становится популярной, и к настоящему времени примеров уже так много, что все их не перечислишь (в этом списке, кстати, – вполне качественный советский роман Зиновия Юрьева «Человек под копирку», 1973 год). Так что ограничусь только двумя характерными примерами. Наверное, самые залихватские произведения про клонов – «Вдоводел» и «Вдоводел воскрешенный» (The Widowmaker, 1996, The Widowmaker Reborn, 1997), две первые книги цикла «Вдоводел» американца Майка Резника. Действие разворачивается в том далеком грядущем, когда изготовление зрелых клонов из материала заказчика чисто технически не составляет большого труда. Вселенная у Резника смахивает на Дикий Запад, лазерные шпалеры – на «кольты», персонажи – на ковбоев, центральный герой – на молодого Клинта Иствуда.

Жизнь космоковбоев, как всегда, стоит дешево, а золото по-прежнему в цене, как и во времена фронтира. Суперкиллер Джефферсон Найтхаук явлен читателям в двух ипостасях. Первая мерзнет в криогенной камере, дожидаясь, пока люди научатся лечить поразившую героя опасную болезнь. Ипостась номер два, выращенную на заказ, автор периодически отправляет исполнять опасные задания – дабы разжиться деньгами, необходимыми для дальнейшего сохранения Найтхаука-1 в холодильнике. (Цены на заморозку растут быстрее банковских процентов по вкладам.) Очередному клону приходится вылетать на большую космическую дорогу и с помощью боевого лазера зарабатывать на бессмертие… «Вдоводел» укладывается в рамки масскультовского мейнстрима. За рамки стандарта выведена лишь одна психологическая проблема, которой озабочен каждый генетический двойник Джефа Найтхаука в свободное от убийств время: кем ему юридически приходится тело в морозильнике? Папой или братом? Братом или папой? От прямого ответа политкорректный Резник тактично уходит. Клон его разберет кем.

А теперь – о самой муторной книге про клонов, романе «Не отпускай меня» (Never Let Me Go, 2005) англо-японского прозаика Кадзуо Исигуро. Поскольку автор – нобелевский лауреат, с него особый спрос. Главные герои романа – Кэти, Рут, Том и другие – мирно учатся в закрытой школе Хейлшем недалеко от Норфолка. Ссорятся, мирятся, крутят романы, пишут стихи, слушают музыку, мечтают о будущем и где-то на сотой странице мимоходом узнают, что они – не совсем люди. Они клоны. Будущего у них нет. Когда они достигнут приемлемых кондиций, их разберут на органы. Узнав эту страшную тайну о себе, большинство юных питомцев Хейлшема ведут себя со стоицизмом опытных самураев. Никто из персонажей не впадает в депрессию и не пытается сбежать – в отличие, например, от героев блокбастера «Остров» (The Island, 2005) Майкла Бэя. Никто не намерен покончить с собой или прибить оборотней-педагогов (притом, что Хейлшем не охраняют и острые предметы от воспитанников не прячут). Да, мол, неприятно, что тебя покромсают. Но раз уж так заведено, надо смириться…