Владимир Мацкевич - Москва должна быть разрушена

Философско-методологический постав с необходимостью предполагает, что знакомясь с некоторой системой взглядов и представлений два критически мыслящих субъекта могут занять разные позиции. Критика предполагает опровержение, но может быть опровержение для отвержения или отказа, а может быть опровержение для развития, то есть, принятия за основу. Так Поппер опровергал методологические предложения логического позитивизма Карнапа и Шлика для движения в направлении критического реализма. Опровергая принцип верификации, надстраивает его или развивает до принципа фальсификации. Но нам с Громыко были важны не методологические принципы и положения Венского кружка и прочих австрияков, а способ мысли и подход в целом, с одной стороны, и разница наших критических позиций, с другой. Как выясняется, наличие установки на критицизм, не покрывает различия метафизических и прагматических установок. И эти различия могут быть обозначены как проимперская и антиимперская установки. А содержанием этих установок выступает империя как ценность и империя как метафизическая идея.

Не уверен в истинности своего восприятия Громыко как адепта империи в той ситуации, но я воспринимал его в том разговоре как удивленного и озадаченного собеседника. Он приехал с миссионерской целью в Беларусь – нести чистые и светлые имперские идеи неразумным провинциалам, расширять и углублять процесс интеграции. Он предполагал ценностное и метафизическое единство апперцепции у миссионеров и тех, кому проповедует, но нечаянно сталкивается с принципиально иной позицией, и миссионерская проповедь оказывается неуместной и неадекватной.

Я так же был удивлен и озадачен. Я понимал, что земской делегации из России будет организована соответствующая аудитория, которая будет внимать и одобрять. Я понимал, что православные священники и ветераны локальных конфликтов двух стран объединены не столько трансцендентальным единством апперцепции, сколько коллективным бессознательным. Отставной офицер не найдет дорогу на собрание беларусских националистов, даже прочитав объявление о месте и времени сбора. Но как интеллектуал Громыко может думать, что в Беларуси все жители это дети малые, которые только и мечтают стать подданными Российской Империи? Ведь социологи, историки, политики и аналитики свидетельствуют об обратном. Понятно, почему Бабурин и Селезнев не считаясь с цифрами сторонников и противников слияния России и Беларуси упорно твердят о всенародном одобрении, но ведь Юрий Громыко или Андроник Мигранян (разговор с которым, в свое время, не вышел за пределы обывательского) не политики. И я задумался о войне гвельфов и гибеллинов.

Гвельфы и гибеллины.

(Аналогия)

Мы договорились с Громыко продолжить нашу дискуссию. Прошло больше года, он еще несколько раз был в Минске, но ни разу не позвонил, а я узнавал о его визитах задним числом. Пути наши не пересекаются, и общаемся мы с разными людьми. Философский или методологический диспут на эту тему Громыко, видимо, не интересует, да и меня, как я понял подумавши спокойно, тоже. Ведь наши расхождения скорее партийного характера, хотя партии эти не совсем обычны по современным представлениям. Раз уж камнем преткновения выступает империя, то сама собой напрашивается аналогия с средневековыми партиями гибеллинов – сторонников империи, и их противниками гвельфами. За что бились итальянские тираны и немецкие князья сегодня уже не вспомнишь, но в войне гвельфов и гибеллинов принимали активное участие английские, ирландские и французские схоласты, итальянские юристы, поэты и художники. Если уж аскет и мистик Бернар Клервоский носится по Европе с дипломатической миссией Папы Римского, а рассудительный номиналист Уильям Оккам выполняет аналогичные поручения императора Священной Римской Империи, то партийные разборки гвельфов и гибеллинов следует признать чем-то большим, нежели простая политическая борьба. Сен-Бернар из Клерво по происхождению бургундский аристократ, ушел в монахи не карьеры ради, и Крестовый поход благословил не из-за воинской славы, будучи при жизни аббатом, а после смерти святым патроном, одного из самых аскетичных орденов, участвовал в составлении устава ордена тамплиеров – рыцарей и монахов, собравших самое большое состояние в Европе и пытавшихся контролировать французских королей. Уильям Оккам – францисканский монах, причем, приверженец самого радикального течения – спиритуалов, упорно отказывавшихся от владения собственностью в любых формах. Могли ли Папы и императоры подкупить этих людей или просто нанять их для выполнения своих поручений? Весьма сомнительно. Видимо были другие основания у первого принять сторону гвельфов, а у второго гибеллинов. Рискну предположить, что противостояние этих партий для философов средневековья было выражением их представлений о мировом порядке, проявлением борьбы за установление вполне определенного мирового порядка. Мистики и рациональные теологи, реалисты и номиналисты препирались о версиях мироустройства в Граде Божьем, а тамплиеры, крестоносцы и войска гвельфов и гибеллинов сражались за обустройство Града земного по своим проектам. Порядок в Граде Божьем и в Граде земном как-то коресспондировали друг другу. Швейцарским наемникам и австрийским кнехтам до схоластических споров дела не было, как и современным ветеранам локальных войн и электорату. Но ватаги флорентийских горожан состояли из простых парней, которые хорошо чувствовали «своих и чужих». Одни били только гвельфов, как черных так и белых, другие только гибеллинов, и различали они своих и чужих и под монашескими рясами нищенствующих францисканцев, и под блестящими латами рыцарей. Но важно еще и другое. У спиритуала Оккама больше общего с уличными гибеллинами, чем с мистиком из Клерво, независимо от образованности, схоластической изощренности и логической строгости.

В общем понял я через такую историческую параллель, что никогда не появится Юрий Громыко перед ватагой беларусских гвельфов, потому что там быстро раскусят его имперскую гибеллинскую сущность, и побить могут. Но и замечать существования этих гвельфов он не хочет, он их «в упор не видит», как австрийские военачальники в Италии, которым выгоднее было считать одни города и области целиком гвельфскими или исключительно гибеллинскими. Российские империалисты смирились с существованием антиимперской Прибалтики, но вот Беларусь пусть остается «нашей», ведь Лукашенко гибеллин, а «чья власть, того и вера». Какова же реальная картина и партийное распределение гвельфов и гибеллинов в Беларуси, в России мало кого интересует.