Владимир Мацкевич - Москва должна быть разрушена

Земными делами занимается либо Бог непосредственно, либо церковь по «доверенности». Теологический уровень.

Быть уверенным, что Бог есть необходимо, чтобы стать теологом, но недостаточно. Нужно еще сомневаться в том, что и кто есть Бог, каков он, и что он делает? Если Бог демиург или перводвигатель, создавший мир или запустивший мировые процессы, а затем пустивший все на самотек, то нет истины и смысла в упорядочивании этого мира и процессов в нем. Если Бог Господь всего сущего, то каждое существо в мире связано с ним системой обязательств и прав. А возложенные и принятые на себя обязанности нужно исполнять, правами нужно пользоваться и защищать их. Хорошо бы еще при этом знать содержание этих прав и обязанностей. Бог никому (за исключением нескольких библейских прецедентов) не отправляет факсов с распоряжениями и не дает прямых указаний. Приходится принимать обязанности и права из рук человеческих, а, реализуя их, наблюдать последствия и результаты. Выполняя поручения Папы или императора теологически озабоченные католики выясняли замысел Бога относительно самих себя и человека вообще, а олицетворением универсалии человека были как раз папы и императоры. Их судьбы, успехи и поражения становились аргументами в теологических выкладках и рассуждениях.

Я или Мое. Экзистенциально-экономический уровень.

Иметь или быть? Мое принадлежит мне как собственность или я могу только распоряжаться вверенным мне чужим (ничьим) имуществом? Останется ли что-то, что я могу считать чистым Я, если освободить меня от всего моего? Монахи францисканцы и отшельники-аскеты решали эти вопросы в теории, в уставах орденов, на примере построения своей жизни. Светские люди те же вопросы решали иначе. Если Я чего-то стою, то эта стоимость измеряется тем, что я имею. Еще убедительнее эта цена самого себя выступает в том случае, если я сам заработал то, что имею. Карьеру в церкви можно сделать самому, можно самому скопить богатство, а князем или императором можно стать только по происхождению. Но церковь осуждает богатство и стремление к нему, а император и законы империи поощряют или просто позволяют обогащение. Но церковь только призывает делиться с бедными, а князь и император могут просто отобрать все накопленное. Затурканные бюргеры итальянских и прочих европейских городов метались между двух огней, и становились либо гвельфами, либо гибеллинами в зависимости от политической и экономической конъюнктуры. А снобы рыцари, отвлеченные мистики и политические теоретики вынуждены были заниматься вопросами ссудного процента, налогами, и протекционизмом, чтобы привлекать бюргеров на свою сторону.

Как можно видеть из лапидарной реконструкции у каждой из партий были многообразные и серьезные фундаментальные предпосылки для самоопределения. Им было за что биться друг с другом. Я не знаю, как оценить исход этой борьбы, не знаю, кто в ней победил, а кто проиграл. Со временем Римский престол отказался от вселенских претензий на светскую власть, но и Великая Римская империя германской нации не сложилась. Папы остались светскими владыками сначала в пределах Папской области вокруг Рима, затем эта территория сузилась до размеров Ватикана. Вместо одной империи в Европе возникло несколько, зато их владения распространились практически на весь мир. Папы утратили светскую власть в пространстве, оставив себе вечность и вселенское влияние, а империи утратили вечность и всемирность, став локальными, но абсолютными в своей власти, а затем тоталитарными. На территории борьбы гвельфов и гибеллинов последняя империя (Тысячелетний Рейх) просуществовала 12 лет. Можно предположить, что от войны гвельфов и гибеллинов выиграла вся Европа. Для борьбы друг с другом партии так усовершенствовали арсенал и оснащение, что это стало ресурсом для развития на много веков вперед. Гуманисты Возрождения, прикидываясь гвельфами, использовали идеи гибеллинов и их политические принципы («Государь» Макиавелли). Протестанты и гугеноты, как арьергард гибеллинов, добивали папство, используя принципы и аргументы гвельфов для организации общественной жизни на своих территориях (Кальвин в Женеве, Нидерландская, Английская и Американская революции).

История знает много типов империй, но гвельфы и гибеллины в описанном виде были только в Западной Европе, а наиболее выразительно и явно в Северной Италии и Южной Германии. Борьба и войны против Византийской империи, Персидской, Османской или Российской велись в иных формах. Хотя с некоторыми натяжками и можно считать Максима Исповедника гвельфом Византии, а Андрея Курбского и Ивана Грозного гвельфом и гибеллином Московской империи. Но натяжек в этом будет больше чем соответствия прототипам. Если Максим Исповедник и был предшественником гвельфов, то только потому, что считал Византию частью римской ойкумены. Но ни Софья, сестра Петра I, ни сын его Алексей никак не могут рассматриваться в качестве гвельфов при всех апелляциях к патриарху Московскому в своей борьбе с императором. Не будет ли такой же натяжкой выискивание сходства со средневековыми моделями в современном противостоянии империалистов и антиимпериалистов? Ведь ни тех проблем, ни тех способов решения проблем сегодня уже не актуализировать. Чтобы появилась возможность ссылаться на гвельфско-гибеллинское противостояние как на модель для современной политики, необходимо доказать наличие нескольких условий:

Борьба с империей и за империю ведется внутри, а не извне. Партии это элементы внутренней политики, а не внешние враги и не агенты внешних врагов.

Мировоззрение противоборствующих сторон должно быть глобальным, эйкуменическим и универсальным, а не сводится к партийной локальной идеологии.

Противоречия между этими мировоззрениями должны быть неразрешимы конвенциональным путем, они не могут сосуществовать в одной социо-культурной ситуации.

Борьба должна вестись на всех уровнях мыследеятельности, от онтологической критики до нормировки частной жизни, во всех возможных мирах, как у принцев Амбера.

Общий исход борьбы не может быть спрогнозирован, и не должен быть предсказуемым, хотя маленькие частные победы и поражения можно прогнозировать, предсказывать, описывать и, соответственно, достигать как цели и результаты деятельности и локальных боев.

Всерьез борьба может развернуться только после достижения паритета сил у противоборствующих сторон. До этого можно только упражняться в схоластических аудиториях, на экранах СМИ, в локальных вооруженных конфликтах и мелком политиканстве.

Может быть этот набор условий и не является достаточным, но каждое из условий совершенно необходимо.