Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

Таким образом, перлюстрация все больше становилась инструментом политического розыска и политического контроля. Правительство по мере формирования общества, отделяющего себя от государства, все более желало знать, о чем действительно думают его подданные.

Поэтому первой заботой было сохранение строжайшей тайны секретного учреждения. Даже высокие чиновники, получив в свое подчинение дело перлюстрации, были вынуждены выяснять у своих подчиненных правовые основы этого занятия.

Например, личный друг Александра I князь А.Н. Голицын, просил литовского почт-директора А.П. Бухарского сообщить ему, «с которого времени, по каким предписаниям и на каковом основании и правилах» перлюстрация производится в подведомственных тому учреждениях.

Подобное же донесение составил для князя петербургский почт-директор К.Я. Булгаков. Он писал, что к этому времени секретная экспедиция перлюстрировала присылаемые от министра иностранных дел К.В. Нессельроде «все письма без изъятия», «иностранные письма до востребования к приезжим из-за границы и к людям, коих имена первый раз встречаются». Также вскрывала большие пакеты, «в которых заключаться могут книги», просматривала пакеты с газетами и «вложениями других писем, из коих могут быть и к иностранным министрам», вела наблюдение «за перепискою иностранных министров и агентов здесь пребывающих, исключая шведского посланника».

Чтение писем всех иностранных купцов, предусмотренное еще распоряжением графа Ф.В. Ростопчина, не осуществлялось. К этому времени количество секретных экспедиций сократилось. Они были закрыты в Гродно, Минске, Белостоке, Изяславле и продолжали свою деятельность в обеих столицах, Вильно, Бресте и Радзивилове.

Именно К.Я. Булгаков, ставший почт-директором Санкт-Петербургского почтамта в конце 1819 года, придал новый энергичный импульс делу перлюстрации. Человек по натуре своей весьма деятельный, не довольствовавшийся привычным ходом дел, он писал брату Александру 9 января 1820 года: «Между нами сказать, много мне здесь будет работы; многое надобно переменить…; все идет тихо, слабо, а это мне очень не по нутру».

21 октября 1821 года К.Я. Булгаков подал большую записку А.Н. Голицыну о состоянии дел с почтовой цензурой иностранных изданий и в секретной экспедиции, где проводилась перлюстрация. Здесь, в частности, указывалось, что в прошлом в секретной экспедиции «все корреспонденции иностранных миссий, на каком бы языке они ни писались, переводились… и представлялись на французском языке», но это постепенно «отменилось по недостатку в чиновниках».

К тому же объем работ по перлюстрации должен был неизбежно увеличиться после заключения с Пруссией нового почтового соглашения, по которому иностранная почта должна была ходить не 2, а 3 раза в неделю. Чтобы секретная экспедиция имела возможность выполнять «с совершенным успехом все лежащие на ней обязанности», отмечал почт-директор, «нужно бы дать новое ей образование, прибавить несколько чиновников и определить им оклады, более сообразные их занятиям».

Для «скорейшего производства дела» предлагалось вместо двух иметь трех перлюстраторов, чтобы в случае болезни, «коим, по занятиям своим, сии чиновники подвержены бывают, не могло воспоследовать остановки».

Конкретно штат секретной экспедиции намечался состоящим из экспедитора, занимающегося отбором корреспонденции, а также переводчиков «с немецкого, английского, гишпанского, португальского и итальянского языков на французский… и с немецкого, грузинского и греческого на российский язык», 3-х перлюстраторов, чиновников для переписки бумаг и 2-х сторожей.

Поэтому, подчеркивал Булгаков, отпускаемая для секретной экспедиции сумма в 10 тысяч рублей «недостаточна… даже в настоящем ее положении, в коем, по мнению моему, оставаться ей невозможно» из-за той поспешности, «с каковою дела в оной производиться должны, дабы не задерживать раздачи и отправления писем». Необходимую для секретной экспедиции сумму петербургский почт-директор определял в 22 тыс. руб. Записка была включена во всеподданнейший доклад, состоявшийся 26 ноября 1821 года и утвержденный «во всех отношениях».

Кроме постоянной перлюстрации в нескольких почтовых конторах, производилось вскрытие писем по высочайшему разрешению и в случае необходимости по конкретным поводам. Так, в конце 1821 года новороссийский губернатор и градоначальник Одессы граф А.Ф. Ланжерон потребовал от одесского почтмейстера доставлять ему письма людей, подозревавшихся в соучастии в деле фальшивомонетчиков.

С помощью этих писем граф надеялся обнаружить место пребывания главаря шайки. Почтмейстер отказал и доложил малороссийскому почт-директору, а тот — князю А.Н. Голицыну. В результате во время всеподданнейшего доклада 8 января 1822 года последовало повеление «требуемые письма отсылать графу Ланжерону».

В декабре 1824 года иностранные почты начали приходить в столицу 3 раза в неделю совместно с одесской экстрапочтой, через которую отправлялась и получалась «корреспонденция австрийская, итальянская, константинопольская». В этой связи почт-директор Санкт-Петербургского почтамта К.Я. Булгаков в записке, адресованной князю А.Н. Голицыну, подчеркивал — «труды чиновников Секретной экспедиции» настолько умножились, что «иногда и ночь проводят в Экспедиции».

Известно, что в январе 1825 года в Санкт-Петербургском почтамте перлюстрацией занимались 15 служащих почтамта и 2 человека, прикомандированных из Иностранной коллегии. Иногда трудившийся в ЧК чиновник числился по другому ведомству. Например, в 1825 году титулярный советник Е.М. Чугунов официально состоял в штате МИД

В начале 1825 года Александр I отдал распоряжение, чтобы чиновники ЧК каждый раз после просмотра почты отправляли А.Н. Голицыну «реестр всех писем ими перлюстрированных». Целью этого, видимо, было установить реальную нагрузку перлюстраторов.

Эксперимент был прекращен 15 января 1827 года, когда Николай I согласился с доводом А.Н. Голицына, что это требование «отнимает чрезвычайно много времени у чиновников Секретной экспедиции»

Еще одной проблемой стала пересылка в почтовых пакетах иностранных газет. В марте 1823 года радзивиловский почтмейстер доложил о получении пакетов, адресованных шведскому консулу в Одессу и графу А.С. Потоцкому в Умань и содержавших, как обнаружилось, иностранные газеты.

По этому случаю Александр I повелел 21 марта петербургскому, московскому и литовскому почт-директорам, «удостоверяясь чрез перлюстрацию тех пакетов, которые содержат газеты заграничные, потом заделать оные, призвать получателя, объявить, что… по подозрению… в сем пакете… находятся недозволенные газеты» и что пакет нужно вскрыть при экспедиторе или почтмейстере.