Вадим Гребенников - Перлюстрация. Перехват информации

Директору ДП направляли другой экземпляр выписок из писем, задержанных по указанному им списку или показавшихся подозрительными. Большинство таких писем отправляли в ДП в подлинниках. М.Г. Мардарьев рассказал, что учет возвращенных из ДП писем не велся.

Письма с «химическим» текстом или с шифром фотографировались либо отправлялись в Особый отдел ДП. В среднем, по показанию Белецкого, в ДП доставлялось 10–15 выписок. Нередко такие письма возвращались для отсылки адресату.

Например, 5 февраля 1913 года в ДП было отправлено писем с «химическим» текстом -4, с зашифрованным текстом — 1, подозрительных выписок и копий — 11, подлинников подозрительных писем — 9, закрытых конвертов с нелегальными изданиями — 1. Итого — 26.

Копии писем, доставлявшихся в ДП, печатались в начале XX века на отдельных полулистах плотной белой бумаги. При этом прежде всего отмечалось, что данная копия или выписка снята с письма, адресованного такому-то лицу, указывались место отправления письма, почтовый штемпель на конверте и подробное наименование отправителя.

По показаниям И.А. Зыбина, главного специалиста шифровального дела, служившего в ДП с августа 1887 года, выписки и письма, доставленные в ДП, просматривались министром внутренних дел, товарищем министра, директором ДП. Затем их передавали в «архив секретных сведений, доставленных цензурой». Здесь они регистрировались и разбирались для занесения в карточный алфавит.

Одна из копий оставалась в ДП, другую направляли в соответствующее охранное отделение «для соображений по розыску». Для проявления писем со скрытыми знаками был организован специальный кабинет, где после прочтения «вновь восстанавливался химический текст». Не имеющие значения подлинные письма возвращали в почтамт, а не подлежащие выдаче — оставляли в ДП. Часть писем копировали, фотографировали и затем передавали на почту.

В провинциальных ПП выписки делались в двух экземплярах. Один направлялся старшему цензору в Петербург, второй — на имя генерал-губернатора. В столице из этих выписок делался отбор для министра. Остальное уничтожалось. До 1906 года выписки направлялись в специальном конверте.

Вся поступавшая перлюстрация сосредотачивалась в V отделении Особого отдела ДП. Журналы по простым письмам и «химическим» велись отдельно. Регистрация «химических» писем была более подробной (в сведениях о них указывалось, от кого письмо, к кому, иногда краткое содержание, движение письма, т. е. остается ли оно в Департаменте или возвращается в цензуру для отправки адресату).

Фамилии, упоминаемые в письмах, заносились в карточный алфавит. Именные карточки составлялись на автора письма, получателя, на все имена и фамилии, упоминаемые в тексте. Однако так подробно расписывались только письма революционных деятелей. Письма государственных и общественных деятелей проходили подобную обработку лишь при наличии соответствующей резолюции министра. Они, как правило, не регистрировались, подшивались в отдельные дела, которые формировались по хронологии.

В ряде случаев перлюстрация от министра внутренних дел в ДП не поступала. После первичной разработки и копирования перлюстрационные материалы шли в другие отделения Особого отдела, где велась разработка по партиям. Копии писем, касавшиеся деятельности эсеров, анархистов, террористических организаций, направлялись во II отделение Особого отдела, социал-демократов — в III отделение, национальных партий — в IV отделение.

Здесь шла дальнейшая разработка этой переписки — уже розыскного плана. Если перехваченные письма не могли быть отнесены к каким-либо партиям, но их разработка представляла интерес для ДП, копии писем откладывались в общих делах.

Вместе с тем случались и недостатки в работе перлюстраторов, которые оставляли следы вскрытия корреспонденции. Так, в 1910 году командир Отдельного корпуса жандармов П.Г. Курлов обратился к старшему цензору с просьбой, чтобы адресованные ему письма не носили явных следов вскрытия. Такая же просьба высказывалась директором ДП С.П. Белецким.

До 1913 года непосредственно перлюстрацией по всей России занималось всего 45 человек, которым помогали отбиравшие письма работники почты. В города, где ПП отсутствовали, в случае необходимости отправлялись чиновники из центрального пункта в Санкт-Петербурге. Но чаще губернские жандармские управления привлекали к этой работе узкий круг местных почтовых чиновников и проводили перлюстрацию сами.

Известно, что в 1913 году перлюстрацией занимались 44 чиновника, в том числе в Варшаве — 8, Киеве — 3, Москве — 8, Одессе — 6, Санкт-Петербурге — 14, Тифлисе — 2, Харькове — 3. Интересно, что ни один из перлюстраторов не имел законченного университетского образования. Большинство имели за плечами различные училища и гимназии. Почти половина чиновников были в возрасте от 40 до 50 лет.

Работа в ЧК была организована следующим образом. Письма для вскрытия отбирались по двум спискам, называемых «алфавитом». Первый список 00ДП содержал фамилии лиц, письма которых подлежали просмотру, и адреса, посланные по которым письма подлежали перлюстрации.

Также должны были перлюстрироваться письма, освещавшие деятельность съездов, партийных конференций революционных организаций и содержавшие материалы об их подготовке, проведении, деятельности основного партийного состава и членов разных организаций.

Второй список составлялся МВД и предписывал перлюстрацию писем общественных и политических деятелей, редакторов газет и журналов, профессоров, членов Государственного совета и Государственной думы, членов царской семьи. По стране в разные годы «алфавит» насчитывал от 300 до 1 тысячи фамилий и адресов.

В провинциальных ЧК указания по «алфавиту» получали от старшего цензора Санкт-Петербургского почтамта, руководившего всей службой перлюстрации. В Санкт-Петербургском почтамте после привлечения почтовых чиновников к отбору писем списки с адресами лиц, попавших в «алфавит», имелись, например, у заведующего иностранным отделом А.В. Богуславского и его заместителей В.И. Мартынова и М. Трейблата.

Согласно секретным правилам, ни при каких условиях нельзя было вскрывать письма 3-х человек в Российской империи: государя императора, министра внутренних дел, начальника III Отделения, а после его упразднения — директора ДП. Корреспонденция всех остальных подданных, в том числе и членов императорской фамилии, при необходимости могла быть прочитана. Иногда новый министр внутренних дел мог обнаружить в кабинете предшественника копии своих собственных писем предыдущих лет.

Р.В. Швейер, работавший в петербургском ЧК с 1890 года, на допросе 6 ноября 1929 года вспоминал: «Читались письма преимущественно высокопоставленных лиц, интеллигенции (студенты, адвокаты, профессора, члены Думы) и по специальным поручениям Департамента полиции… читались письма всем министрам, членам Государственного совета, и одно время читались письма бывшего в то время наследником престола Николая II к Кшесинской и обратно, губернаторам и вице-губернаторам».