Йост Смирс - Представьте, что копирайта нет

Ещё один порочный аспект патентной системы — это возможность возникновения права на интеллектуальную собственность по отношению к живой материи, такой как ДНК, гены, кровь, семя, пищевые продукты. Разве это не ужасно? Всё живое является неотъемлемой частью нашего существования и должно оставаться таковым. Нельзя ли пощадить хотя бы эти основы нашей жизни, не подвергать их приватизации, чтобы они всё ещё принадлежали всем нам? Как могло случиться, что коммерциализация получила возможность вторгнуться в эту область, даже не провоцируя этим массовых протестов? Как нас приучили думать, что категория собственности не имеет границ?

Большинство средних и малых предприятий не особенно нуждаются в системе патентования. Чтобы претендовать на патент, компания должна публично объявить о «секрете», лёгшем в основу продукта или изобретения, и таким образом выставить его на обозрение потенциальных конкурентов. Приобретение патента — это дорогостоящая, сложная операция, как и юридическое преследование компаний, нарушивших патентное право. При этом большинство инноваций имеет ограниченную продолжительность жизни. Всё это недостаточно мотивирует средний и малый бизнес к вложению больших средств в приобретение патентов. Поэтому Карлос Корриа приходит к заключению, что именно крупные компании наилучшим образом приспособлены — технически и финансово — для получения прав на интеллектуальную собственность любыми средствами — как на местном рынке, так и за границей. На их долю приходится подавляющее большинство заявленных и подписанных патентов. Следовательно, такая система наиболее выгодна именно для них (Correa, 2004, с. 223–224).

Итак, доводов против патентной системы множество. Один взгляд на фармацевтическую индустрию лишь подтвердит это. Аргументом, часто выдвигаемым фармацевтическими компаниями в пользу патентов, является необходимость этих документов для защиты крупных вложений в разработку новых лекарств и покрытия стоимости неудачных исследований. Это звучит правдоподобно.

И всё же стоит рассмотреть этот аргумент подробнее. Сразу же становится ясно, что мы как граждане тоже финансируем эти исследования. Придя в аптеку, мы оплачиваем сумму, состоящую из трёх элементов: меньшая часть — действительная стоимость производства лекарства (его себестоимость); вторая, существенная, часть — надбавка за маркетинг; третья часть — та, что идёт на финансирование исследований и разработку лекарств. По данным статистики, вторая часть цены вдвое превышает третью. Промышленность может сколько угодно утверждать, что ей нужны патенты, чтобы оправдать инвестиции. Но очень некомфортно осознавать, что немалая часть денег, которые мы тратим в аптеке, составляет расходы на маркетинг (Gagnon, 2008, с. 32).

Но вот что ещё странно. Мы отдаём свои деньги фармацевтической индустрии, ничего не зная о том, в производство каких лекарств и от каких болезней они вкладываются. Более того, сам процесс разработки неэффективен. Исследователи нарабатывают огромные объёмы знаний, но используют на практике лишь ничтожную их часть. Остальное заключается в рамки патентов. И часто — с выраженным намерением не использовать эти сведения, например, потому, что сначала необходимо выжать максимум из препарата, который был произведён раньше и сейчас хорошо продаётся. Так, значительная доля инвестиций, которые мы как граждане вкладываем в фармацевтические исследования, не находит полезного применения и недоступна для общества.

Перед нами встаёт важный вопрос: в хороших ли руках находится развитие здравоохранения, отданное на откуп крупнейшим фармацевтическим промышленным компаниям? Неужели нельзя найти альтернативу, которая могла бы дать обществу власть в принятии решений? Мы думаем, что можно. Представьте, что мы платим лишь за действительные расходы на производство лекарства (а это малая доля той суммы, которую мы тратим сейчас), а потом вкладываем остальные деньги (которые в противном случае заплатили бы в аптеке) в общественные фонды.

Нюансы управления этими фондами различаются в зависимости от страны, но при этом важно, чтобы они не становились правительственными учреждениями. Их независимость, а также удовлетворение общественной заинтересованности в широком разнообразии лекарств должны быть гарантированы. Естественно, одним из базовых условий для этого является отсутствие коррупции в данной стране. В противном случае её общество не сможет функционировать ни в коем виде.

Каким образом можно проводить исследования, финансируемые за счет фондов? Предположим, вначале определяются болезни, для лечения которых требуется новое лекарство. Затем лаборатории — университетские или коммерческие — подают заявку на проведение исследований (размер лабораторий может зависеть непосредственно от масштабов и типов конкретных исследований). В этом случае теряется смысл существования доминирующих на рынке фармацевтических компаний. К тому же их размеры можно значительно сократить через применение закона о конкуренции.

Выбор лабораторий и приоритетов в области болезней может осуществляться независимыми экспертами, представителями со стороны медицины и общества. Лучше всего было бы поручить проведение исследований на одну тему двум-трем лабораториям сразу, чтобы обеспечить разносторонний подход и предотвратить возможную неудачу одного официально назначенного учреждения. В ходе работы лаборатории обмениваются информацией. Все сведения, накопленные в процессе работы, должны находиться в свободном доступе, ведь мы — общество — совместно за них заплатили. Так, то, что мы предлагаем, не только справедливее, но и во много раз эффективнее, чем существующая ныне система. Вся информация о болезнях и способах их лечения теперь сможет найти себе оптимальное применение. То же касается малоизученных болезней, распространённых в наиболее бедных странах. Кроме того, цены на лекарства в этих государствах могут быть существенно снижены. Конечно, это требует международной координации, в которой Всемирная организация здравоохранения может сыграть ключевую роль.

Естественно, мы не утверждаем, что наши предложения безупречны. Но нам всё ещё предстоит проделать много работы. Мы надеемся, что наши рассуждения достаточно убедительны для того, чтобы каждый из вас подумал над тем, стоит ли продолжать слепо верить в то, что с фармацевтическими компаниями у руля наше здравоохранение находится в хороших руках, и другого мыслимого варианта просто нет.

Есть и другая причина для того, чтобы положить конец патентной системе и высоким ценам, которые каждый из нас индивидуально оплачивает, покупая медикаменты. Как ни странно, речь идёт о широкомасштабной подделке лекарств. Искушение велико, ведь выгода огромна, а риск минимален. Во многих странах производители, занимающиеся незаконным изготовлением медицинских препаратов, делают это безнаказанно, при необходимости успокаивая совесть политиков, чиновников и правоохранителей щедрыми взятками. Нет нужды добавлять, что такое незаконное производство лекарств чрезвычайно опасно для здоровья людей. В лучшем случае эти препараты, часто покупаемые через Интернет или другие подозрительные каналы, не имеют никакого эффекта. Но зачастую они просто опасны — либо в силу своего состава, либо потому, что их не прописывал врач. Приём лекарства может оказаться фатальным, если принимать его наобум. Общий денежный оборот нелегальной торговли препаратами к 2010 году составил, по примерным оценкам, около 75 млрд долларов (Pugatch, 2007, с. 98-99).