Дейв Каллен - Колумбайн [litres]

Следователи узнали о том, что Мисти подписала контракт на книгу, и решили ее предупредить. В июне руководитель следствия Кейт Баттан в сопровождении полицейского приехала в дом к Мисти. Вот как сама Мисти описывает произошедший разговор: «Они сказали: “Пожалуйста, пишите книгу. Просто имейте в виду, что по поводу событий в библиотеке существуют разные версии”».

Сама Баттан говорила, что просила Мисти продолжать работу над книгой, но не упирать на факт мученической смерти. История исцеления Кесси была прекрасной и поучительной. Баттан добавила, что обрисовала обстоятельства гибели Кесси, а также дала возможность Брэду и Мисти прослушать несколько разговоров с операторами 911.

У Мисти и редактора издательства Plough Криса Циммермана появились сомнения, и они решили уточнить, сколько свидетелей поддерживает версию гибели Кесси. Три человека подтвердили то, во что верили Мисти и Брэд. Мисти и редактор решили, что этого вполне достаточно. К тому же описание мученической смерти Кесси займет лишь небольшую часть книги.

Мисти думала писать главным образом о том, как Кесси удалось победить внутренних демонов. «Мы хотим, чтобы люди поняли, что Кесси была обычным подростком, у которой были проблемы с лишним весом и которая волновалась по поводу того, нравится ли она мальчикам. Она никогда не была святой», – говорила Мисти.

Именно в таком ключе Мисти и написала книгу. Она утверждала, что порой Кесси могла быть эгоистичной и упрямой и иногда вела себя, как «избалованный двухлетний ребенок». Мисти согласилась, что сразу после оглавления будет напечатан дисклеймер, то есть оговорка, извещающая читателя о следующем: «существуют разные воспоминания» очевидцев, а также «хронология событий… включая подробности смерти Кесси… возможно, никогда не будут установлены с полной точностью».

Эмили ждала появления статьи. Ее родители призывали дочь быть бдительной и осторожной.

Однажды семья Эмили обедала с супругами Бернал. Брэд и Мисти спросили Эмили о том, помнит ли она разговор Кесси и убийцы. Эмили начала нервничать, а после сказала: «Нет». Синди решила, что дочь четко обозначила свою позицию, но супруги Бернал придерживались другого мнения. Они не помнили того, что Эмили отрицала факт разговора. Потом Синди решила, что Берналы расценили отрицательный ответ Эмили так, как будто девочка вообще ничего не знает.

Семья Валин Шнур тоже испытывала некоторое беспокойство. Следователи рассказали им об ошибке, допущенной Крэгом Скоттом в библиотеке, а также о других свидетельствах обстоятельств смерти Кесси. Люди ломали голову – что хуже: ранить чувства супругов Бернал или промолчать. Семья Шнур также отобедала с супругами Бернал, после чего все присутствовавшие почувствовали себя лучше. Брэд и Мисти показались семье Шнур искренними и сломленными гибелью дочери. «Это очень грустно», – говорил позже Марк Шнур. Совершенно очевидно, что книга Мисти – ее способ пережить гибель дочери.

Семья Шнур выказала гораздо меньше понимания к изданию книги Мисти. Редактор книги присутствовал на том обеде, и мама Валин попросила его не гнать лошадей. Ее муж написал редактору имейл со словами: «Будьте осторожны, если решите публиковать книгу, потому что существует много противоречащей друг другу информации». Он также предложил отложить издание книги до выхода официального отчета властей о массовом убийстве. Издательство не стало ждать.

В июле в Wall Street Journal появилась статья под заголовком «Маркетинг великомученицы из “Колумбайн”». Несмотря на то что тираж книги Мисти был далеко не самым крупным, для рекламы наняли серьезное нью-йоркское агентство, которое в свое время занималось воспоминаниями Моники Левински. За два месяца до выхода книги Мисти уже пригласили выступать в двух программах: The Today Show и «20/20». Агентство William Morris Agency приобрело права на превращение книги в художественный фильм (который так никогда и не сняли). Права на выпуск книги перепродали одному из подразделений издателя-гиганта Random House. Агент, сделавший это, говорил, что «продает все, что можно эксплуатировать, я имею в виду в хорошем смысле этого слова».

Гайки закручивались. Эрик встретился с Андреа Санчес, чтобы получить экземпляр договора о том, что он будет выполнять требования программы реабилитации. Он подумал, что во время учебы в старшем классе ему придется тратить почти все свое время на написание письма с извинениями владельцу автофургона, возмещение ущерба, зарабатывание денег на выплату штрафов, на встречи с куратором, следящим за его реабилитацией, посещение собственного мозгоправа, дурацких уроков, даваемых организацией «Матери против пьяных за рулем», придется непрерывно получать хорошие оценки, иметь работу, на которой у него не будет проблем, и еще отработать сорок пять часов на общественных началах. Порой ему будут вручать одноразовый картонный стаканчик и отправлять в туалет, чтобы сдать мочу. Больше никакого алкоголя. И никакой свободы.

До первого похода к социальному педагогу, который будет курировать его в рамках программы реабилитации, и первой сдачи анализа на наркотики остается еще восемь дней. Эрик встретился с Андреа Санчес в среду. Четверг он провел, накручивая себя. В пятницу, 10 апреля 1998 года, он открыл блокнот на пружине формата А4 и написал: «Ненавижу этот гребаный мир». Через год и десять дней он начнет убивать. Эрик писал с остервенением, заполнив две страницы фразами, полными злобы: «Люди ГЛУПЫ, меня не уважают, каждый имеет собственное гребаное мнение по каждому гребаному вопросу».

На первый взгляд дневник Эрика похож на его сайт, но это не совсем так – в дневнике Фузильер нашел ответы. На веб-сайте была только чистая ярость и никаких объяснений, дневник же оказался другим. На бумаге Эрик в деталях изложил свои мысли и дал развернутую характеристику собственному «я». У него был до нелепости раздутый комплекс превосходства над окружающими, отвращение ко всякой власти и гипертрофированная потребность все держать под контролем.

«Я чувствую себя Богом, – написал Эрик. – С точки зрения интеллекта я стою выше почти всех в этом гребаном мире». Со временем его превосходство над окружающими откроется всем. А пока что Эрик окрестил свой дневник «Книгой Бога». Накал его ненависти к людям был мелодраматичен.

Люди, считал он, жалкие дебилы, слишком тупые, чтобы осознать свое скучное существование. Мы бездарно растрачиваем жизнь по пустякам, подобно автоматам, выполняем чужие приказы вместо того, чтобы реализовать свой потенциал, и разве мы «когда-нибудь задаемся вопросом, зачем ходим в школу?» – спрашивал он. «Для большинства из вас, пустоголовых тупиц, это еще не очевидно, но те из вас, кто думает чуть больше и чуть глубже, должны понять, что общество превращает молодежь в послушных роботов». Человеческая природа подавлена социумом, а здоровые инстинкты – законами. Нас учат вести себя, как машины на конвейере; именно поэтому парты в школе ставят рядами и приучают детей реагировать на звонки с урока на урок. Единообразный человеческий конвейер выдавливает жизненные соки из личного опыта. Как выразился Эрик, «еще часть человеческой природы выдувается из твоей же задницы».