Дейв Каллен - Колумбайн [litres]

Журналисты превратили их жизнь в ад. И на открытие учебного года точно набежит рекордное количество репортеров. Эта церемония вберет в себя речи, аплодисменты, приветственные крики и рок-музыку, но главным ее событием должна стать публичная отповедь СМИ и символическое возвращение школы, которая будет востребована у них обратно. На церемонию согласились явиться тысячи родителей и их соседей, чтобы образовать щит, который и даст отпор прессе. Этот живой щит сыграет не только символическую, но и практическую роль – он не даст репортерам исполнить свое гнусное дело. Благодаря ему они просто не смогут увидеть происходящее. Митинг в честь возобновления занятий в школе вполне мог быть проведен в ее стенах – обычно все школьные собрания проходят именно в помещениях школ. Но это собрание, этот митинг пройдет под открытым небом – специально, чтобы насолить медиа. Средствам массовой информации преградят путь не стены и двери с замками, а человеческая стена, олицетворяющая собой укор. И пусть они только попробуют ее преодолеть.

Репортеров держали в неведении относительно повестки митинга, пока до его проведения не осталось всего семь суток. 9 августа школа устроила встречу с прессой для разъяснения правил поведения СМИ во время предстоящей церемонии. Разосланные приглашения были полны умиротворяющих выражений вроде «обмена идеями» и «соблюдения баланса интересов». Школьный округ прислал на эту встречу несколько специалистов по психическим травмам. Один из них, университетский профессор, рассказал об этапах переживания утраты тех, кто был тебе дорог, и заверил, что ученики находятся на ранних стадиях этого процесса и что многие из них страдают от посттравматического синдрома. И мысленное возвращение к тому, что их травмировало, не дает им избавиться от последствий этой трагедии. Телевизионные каналы все время крутят одни и те же кадры: подразделения SWAT, окровавленные тела жертв, выжившие, обнимающие друг друга, подростки, выбегающие из школы, положив руки на затылок.

Журналистам совсем не нравилось то, к чему клонили выступавшие. Защитница прав потерпевших Робин Финеган нарисовала в своей речи более ясную картину: подростки чувствуют себя так, словно у них украли их собственное «я». Теперь слово «Колумбайн» стало олицетворением трагедии. Их школа превратилась в символ массового убийства. СМИ изображали их гонителями слабых или чванливыми отпрысками богачей.

– Пришло время вернуть потерпевшим право распоряжаться собственной жизнью и школой. Пока им распоряжались СМИ. Теперь же все изменится, – сказали журналистам представители школьного округа – иначе пишущая и снимающая братия может распрощаться с надеждой получить свои истории на тему «Колумбайн». Потом представители администрации в общих чертах рассказали, как будет проходить церемония.

– А зачем нужна живая цепь? – спросил кто-то из репортеров.

– Затем, чтобы оградить учеников от вас, ребята, – ответил представитель окружного школьного совета Рик Кауфман.

Журналисты из большинства средств массовой информации не допущены на церемонию, освещать ее будет только небольшой пул тех, кого проведут внутрь живого щита. Репортеры не верили своим ушам. Только один представитель печатных СМИ? Даже в Белом доме численность сотрудников прессы не ограничивают так жестко. Репортеры из крупных общенациональных газет сгрудились в задней части зала, обсуждая возможность заручиться поддержкой адвоката.

Окружной школьный совет не отступит, сказал Кауфман. Собственно говоря, небольшую группу из журналистов пустят на церемонию только при условии серьезных уступок со стороны журналистского сообщества: никаких вертолетов, никаких фотографий с крыш зданий и никакого нарушения границ территории школы.

– Если соглашение не будет достигнуто, то на церемонии не окажется никакого журналистского пула вообще, – сказал он.

– Только попробуйте, сделаете только хуже, – пригрозили репортеры.

– Родители должны понять, что если на все, что мы предлагаем, они скажут «нет», то все будет как раньше – мы станем возникать ниоткуда, чтобы получить нужные нам картинку и звук, – заявил глава высшего звена одной из телевизионных компаний. – И вряд ли родители достаточно понимают ситуацию – если они думают, что могут бороться с нами, просто говоря «нет», то у них ничего не выйдет; они просто заставят нас обратиться к другим источникам информации.

На это Кауфман ответил, что свобода его действий ограничена. Разгневанные родители учеников вообще не хотели пускать на церемонию никаких журналистов и возражали даже против ограниченного пула представителей СМИ.

– Вы надоели до чертиков и родителям, и учителям, ребята. Они говорят: «С нас хватит! Нам все это осточертело».

Но еще до конца недели нашли компромисс. Пул представителей СМИ расширили, и было оговорено, что внутри живого щита будет образовано место, где ученики, которым это интересно, смогут сами подойти к репортерам, ожидающим за людской стеной. СМИ согласились на все предыдущие требования и на два новых: никто из них в это утро не будет пытаться поговорить с подростками, направляющимися в школу, и в публичном доступе не появятся фотографии тех из учеников, кто был ранен, но выжил. Наконец-то у учащихся «Колумбайн» появилось чувство, что они одержали важную победу.

Директор школы Фрэнк ДиЭнджелес, или, как его называли ученики, мистер Ди, с нетерпением ожидал предстоящего собрания, предвкушая его, но он также беспокоился из-за новичков – тех, кто придет учиться в начальный девятый класс «Колумбайн». В это время года его мысли всегда занимали именно девятиклассники. Они либо быстро освоятся, либо им придется четыре года мучиться, пытаясь вписаться в коллектив. Все решали первые две недели.

И мистер Ди придумал, как преодолеть пропасть, которая будет отделять новичков от остальных, тех, кто пережил трагедию, – он заострит внимание старых учеников школы на проблемах новых. Летом он встречался со школьными спортивными командами, с командами по академическому десятиборью и с членами ученического парламента и поставил перед каждым человеком одну и ту же задачу, которую сформулировал так: Эти новички никогда вас не поймут. Им не придется выносить ту боль, от которой страдаете вы, и они никогда не смогут преодолеть пропасть, которую довелось преодолеть вам. Так помогите же им.

В большинстве своем старожилы школы увлеклись этой идеей. Казалось, что они изнемогают под грузом собственных проблем, но, чтобы их преодолеть, им действительно была нужна забота о других. Им требовалось попытаться облегчить чужую боль, не похожую на их собственную, чтобы понять, как исцелиться самим.