Игорь Ефимов - Войны за независимость

«Польская спесь», «заносчивая шляхта», «гордые ляхи» — эти выражения не зря утвердились в русском языке. Так же утвердились в мировом общественном мнении представления о России как о «тюрьме народов», о вечном «угнетателе», о враге всего талантливого и своеобразного. Но есть один фактор в истории двух соседних славянских народов, который заслуживает внимания, — невероятное число польских фамилий в пантеоне русской славы XIX века.

Конечно, родословную всех проследить невозможно, польские корни часто теряются во мраке ушедших веков, но само такое сгущение не может быть случайным. Должно было существовать в устройстве Российской империи какое-то благотворное начало, чтобы в ней могли созреть и творить литераторы Баратынский, Гоголь-Яновский, Достоевский, художники Генрих Семирадский, Михаил Врубель, Казимир Малевич, ученые Николай Лобачевский, Софья Ковалевская, Константин Циолковский, исследователи Николай Пржевальский и Леон Барщевский, философы Николай Лосский и Василий Зеньковский. Число офицеров и генералов польского происхождения, прославившихся на службе русским императорам, перевалит за тысячу, даже знаменитый Григорий Потемкин был из известного польского рода Потемпковских.

Думается, это «благотворное начало» напрямую связано с тем, что Петр Первый в своей борьбе с засильем знатного боярства ввел в начале XVIII века так называемую Табель о рангах. Это была система, позволявшая неродовитым, но одаренным и энергичным молодым людям подниматься по лестнице чинов как военных, так и статских в соответствии с проявленными способностями и исполнительностью. Переход в православие сильно помогал карьере, но вообще иностранцы и иноверцы не подвергались дискриминации, костелы, кирхи, мечети имелись в обеих столицах и других крупных городах. В дворянском сословии множество родов вели свою историю от татар, ливонцев, шведов, шотландцев, немцев, греков и, конечно, поляков, поступавших на службу к русским царям. Не здесь ли таится разгадка могущества Российской империи, только возраставшего на протяжении двух веков?

В сознании русского читателя слова «История Италии» вызовут первым делом блистательную эпоху Возрождения, потом воображение сразу перенесет его в век двадцатый: Муссолини, Вторая мировая война, расцвет «неореализма» в кинематографе — Висконти, Феллини, Антониони, Бертолуччи. А что же было в промежутке, хотя бы в XIX веке? Кажется, там бунтовали какие-то карбонарии, геройствовал Артур из романа «Овод», Жерар Филип печально смотрел на двор тюрьмы из окна «Пармской обители». Еще русские художники обучались живописному мастерству, а Гоголь в добровольном изгнании сочинял «Выбранные места из переписки с друзьями».

Было бы несправедливо обвинять россиянина в плохом знании истории. Ибо в первой половине XIX века не было на карте Европы такой страны — Италия. Весь Апеннинский полуостров и прилегающие острова были поделены между соседними империями так же основательно, как и Польша. Даже итальянский язык с трудом выживал в образованном слое, а народ общался при помощи местных диалектов, и житель Калабрии лишь с большим трудом мог бы понять жителя Ломбардии. 75 % были неграмотны [22] Shinn, Rinn. Italy. A Country Study. Washington: American University, Foreign Area Studies, 1986, р. 32. .

Все же после потрясений наполеоновской эры новое поколение итальянцев заразилось мечтой вернуть народу былое единство и славу, утолить жажду национального сплочения. Среди революционеров большой авторитет приобрел Джузеппе Манзини, создавший организацию «Молодая Италия». Этим мечтателям приходилось вступать в противоборство с могучим и безжалостным полицейским аппаратом двух империй — Австрийской в северных районах и Испанской в южных. «Обладание оружием или распространение республиканской пропаганды каралось смертью. Многие патриоты были повешены, брошены в тюрьму, подвергнуты бичеванию. Оккупационная полиция австрийцев избивала даже женщин» [23] Whelpton, Eric. A Concise History of Italy. New York: Roy Publishing, Inc., 1964, р. 175. .

Тем не менее спонтанные бунты вспыхивали то в одном месте, то в другом: в Генуе в 1835 году, в Сицилии в 1837-м, в Калабрии в 1844-м, в Римини в 1845-м. В 1848 году волна революций прокатилась по всей Европе, не обошла она и Италию. В марте восстали жители Милана, изгнали австрийский гарнизон. Вскоре их примеру последовали венецианцы, они провозгласили создание республики. Итальянцы, жившие в независимом Сардинском королевстве (Пьемонт), объявили войну Австрии, которая в это время была отвлечена подавлением восстаний в Чехии, Венгрии, даже в столице Вене [24] Ibid., p 171. .

Как и следовало ожидать, европейские монархии выступили единым фронтом против революционных движений. Им было гораздо легче находить общий язык, чем разрозненным сторонникам республиканского правления. Умеренный средний класс в Италии с большим подозрением относился к идеям Манзини, который призывал к всеобщему избирательному праву и чуть ли не к социализму в духе герцога Сен-Симона. Республиканцы вынуждены были отступать на всех фронтах, восстание в Риме было подавлено. Сицилия снова стала частью Неаполитанского королевства, в котором правили испанские Бурбоны. Венеция после шестинедельной осады капитулировала перед австрийцами. Первая война за независимость Италии закончилась поражением патриотов [25] Ibid., p. 173. .

Дальше следуют десять лет брожения, собирания новых сил, поисков новых союзников. В эти годы только северо-запад Апеннинского полуострова оставался итальянским и назывался Королевством Сардиния или Пьемонтом, со столицей в Турине. Премьер-министром там в 1852 году стал талантливый политик Камилло Кавур. Он сумел поднять международный престиж Пьемонта, присоединившись к англофранцузской коалиции в Крымской войне. Войдя в секретные переговоры с Наполеоном Третьим, Кавур заручился поддержкой Франции и в 1859 году решился на борьбу с Австрией за освобождение Ломбардии. Так началась вторая война за независимость Италии.

Пьемонтцы выдерживали натиск австрийцев достаточно долго, чтобы французы подоспели к ним на помощь. Австрийская армия была разбита при Монтебелло, при Магенте, при Солферино, также удалось освободить Милан. Но на мирных переговорах Наполеон Третий не проявил достаточной твердости в отстаивании интересов своих союзников-итальянцев. Тем более что в это время Пруссия пригрозила вмешаться в войну на стороне Австрии. Только Ломбардия была присоединена к Пьемонтскому королевству [26] Shinn, op. cit., p. 29. .

Зато в Центральной Италии, ободренные победами на севере, подняли успешное восстание карбонарии. Эта секретная организация была самой сильной из подпольных группировок. Структура ее напоминала масонские ложи, но, в отличие от интернациональных устремлений масонов, карбонарии нацеливали свою деятельность исключительно на Италию и оставались в рамках христианских идеалов и вероучения. Король Пьемонта Виктор Эммануил Второй двинулся во главе своей армии в направлении Рима.