Игорь Ефимов - Феномен войны

Преследование наиболее способных не ограничивалось сферой политики и военного дела. Вот как описывает положение дел замечательный французский историк 19-го века Фюстель-де-Куланж:

«Бедняк поднял против богатства настоящую войну. Война эта прикрывалась сначала законными формами: на богатых взваливали все общественные расходы, обременяли их налогами, велели им строить триремы, требовали, чтобы они давали народу представления. Потом усилили в судах денежные пени: за малейшую погрешность приговаривали к конфискации. Трудно сказать, сколько людей было осуждено на изгнание только за то, что они были богаты… Но число бедных всё росло. Тогда они воспользовались своим правом голоса, чтобы установить или уничтожение долгов, или сплошную конфискацию, и этим водворить всеобщее и полнейшее расстройство». [143] Fustel de Coulanges, Numas Denis. The Ancient City (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1956), p. 390.

В эпоху Римской республики (5–2 века до Р.Х.) войны между городами, находившимися на Апеннинском полуострове, происходили чуть ли не ежегодно. Причём победа одной стороны отнюдь не означала исчезновения другой с политической карты. В 483–474 годах шла война между Римской республикой и Этрусским городом Вейи. Римляне признали поражение, но сохранили независимость. Им удалось взять реванш лишь в 396 году и присоединить Вейи к своему растущему государству. «Противоборство с самнитами длилось 37 лет и только в 290 году Самниум согласился на мир. Римляне не предписали храброму народу никаких позорных или унижающих условий, не потребовали никаких территориальных уступок». [144] Mommsen, Theodor. The History of Rome (New York: Free Press, 1957), v. 1, p. 360.

«Рим — единственная из всех гражданских общин, умевшая войной приумножить своё население. Он держался политики, неведомой всему остальному греко-италийскому миру: он приобщал к себе то, что побеждал, побеждённых превращал понемногу в римлян». [145] Fustel de Coulanges, op. cit., p. 422.

Однако этот дальновидный политический расчёт переставал что-то значить, когда происходило военное столкновение с противником, угрожавшим самому существованию республики. А именно такая ситуация возникла, когда началось многолетнее противоборство Рима с Карфагеном.

Если строго придерживаться классификации Аристотеля, Карфаген, как и Спарту, следовало бы называть не республикой, а аристократией, в которой установилось правление меньшинства. Законодательная власть там принадлежала сенату из трёхсот человек, занимавших свои должности пожизненно. Над сенатом стоял Совет старейшин из тридцати членов. Для управления страной и командования военными силами совет назначал двух суфетов, что соответствовало двум консулам в Риме или двум царям в Спарте.

Но в 237 году до Р.Х. карфагенский полководец Гамилькар Барка прибыл с войском на Пиренейский полуостров и покорил его южную часть. Не очень считаясь с распоряжениями из Карфагена, он создал там колонию, которая быстро стала приобретать черты независимой республики точно так же, как за пять веков до этого сам Карфаген отпочковался от Финикии. К тому моменту, когда эту новую республику Баркидов возглавил сын Гамилькара — Ганнибал, — она уже оказалась способна создать вполне боеспособную армию, с которой Ганнибал двинулся на Рим в 219 году, практически без санкции и помощи карфагенского правительства.

Силы были явно неравны. Но Ганнибал хорошо знал внутриполитическую обстановку на Аппенинском полуострове и надеялся найти там много союзников. Он оказался прав.

Его заальпийские победы ошеломили современников. Он разбивает римлян при Тицине и Требии (218), при Тразименском озере (217) и наконец, самая блистательная победа — на восточном берегу Италии, у местечка Канны (216). В этой битве Ганнибал разместил лучшие подразделения своей армии на флангах, а в центре поставил легковооружённых воинов, которые вскоре начале поддаваться фронтальной атаке римлян. Когда фронт карфагенян прогнулся, фланги смогли захлестнуть противника как клещами. [146] Plutarch. The Lives of the Noble Grecians and Romans (New York: The Modern Library, 1964), р. 223. Римляне потеряли около семидесяти тысяч убитыми, включая одного консула и восемьдесят сенаторов.

После этого разгрома главнокомандующий римлян, диктатор Фабий Максим, старался избегать решительных сражений, но делал всё возможное, чтобы не допустить присылку подкреплений врагу из Испании и Африки. За свою осмотрительность он получил в народе прозвище «кунктатор» — «медлитель». В свою очередь, Ганнибал старался использовать политические разногласия внутри Римской республики и привлечь на свою сторону те города, в которых бурлило недовольство главенствующим положением Рима. Он не поддался призывам своих генералов штурмовать столицу, но стал заключать союзы с недовольными.

После победы под Каннами эта политика начала приносить плоды. «Произошла чудесная метаморфоза в стратегическом положении Ганнибала. Ещё недавно у него не было ни одного города на полуострове, ни одного рынка, ни одного порта, его солдаты питались лишь тем, что удавалось награбить в округе, ему некуда было отступать. И вдруг он стал повелителем многих городов в Италии, и даже Капуя, второй по величине и богатству город, перешла на его сторону». [147] Ibid., p. 224.

Многие эпизоды этой войны показывают, какое внимание Ганнибал уделял политическим аспектам и как хорошо был осведомлён о внутренней борьбе в Риме. Например, ему было известно, что некоторые сенаторы критиковали диктатора Фабия Максима за его осторожность и медлительность. Высказывались даже предположения, что он вступил в тайный сговор с врагом. Ганнибал приказал отряду, отправленному за фуражом в тот район, где находились поместья Фабия, разорить всю округу, только владения Фабия оставить нетронутыми. Естественно, это добавило правдоподобия подозрениям в измене. [148] Ibid., p. 217.

Конечно, римляне посылали карательные экспедиции против городов, перекинувшихся на сторону врага. Война приобретала характер гражданской. Но глубинные корни конфликта оставались теми же, что и в Греции во время Пелопонесской войны. «В бытность в Италии Ганнибала взволновались там все города; но дело шло тут вовсе не о независимости: в любом городе аристократия была за Рим, плебс — за карфагенян». [149] Fustel de Coulanges, op. cit., p. 428.

Видимо, поддержка, оказанная плебсом карфагенянам была так серьёзна, что римлянам не удалось победить Ганнибала, пока он оставался в Италии. Только когда они послали консула Сципиона в Африку с большим войском, Карфаген был вынужден отозвать своего полководца для обороны столицы. Однако в битве при Заме (202) непобедимый Ганнибал был разбит Сципионом, и карфагенянам пришлось заключить мир, по которому они утрачивали все свои владения за пределами Африки.