Марина Ефимова - Статьи, эссе, критика

— Так за границей говорят, — сказала она. — Ну, в Париже и других городах. Просто идете на вечеринку, и ее хозяин никого никому не представляет. Все понимают, что можно разговаривать с кем угодно, поскольку собрались друзья и друзья друзей. Comprenez-vous? [2] Понимаете? (франц.) О, простите. Сорвалось. Надо мне перестать говорить по-французски. Только так это тяжело, ведь привыкаешь на нем тараторить. Я хочу сказать… понимаете, что я хочу сказать? В общем, я уж и забыла совсем, что на вечеринках людей друг другу представляют.

— Что ж, я очень рад, что вы не расстроены, — сказал он. — По крайней мере, для меня это замечательно. Только, может быть, желаете побыть здесь в одиночестве?

— О non, non, non, non, non, — сказала она. — Да нет же, Боже мой. Я просто сидела, всех разглядывала. С самого возвращения у меня такое чувство, что я тут ни души не знаю. Но так интересно просто сидеть, разглядывать всех, одежду и прочее. Такое чувство, будто с луны свалилась. Ну, вы же знаете, как это бывает после возвращения из-за границы, не правда ли?

— Никогда не бывал за границей, — сказал он.

— О Боже! — сказала она. — О, là-là-là! [3] Вот так раз! (франц.) Неужели? Ну, слушайте, вам обязательно надо съездить, как только представится возможность, в первую же минуту. Будете в восторге. Совершенно точно, я это по вам вижу, будете просто без ума.

— И долго вы там были?

— В Париже больше трех недель, — сказала она.

— Вот в Париж бы я в первую очередь съездил, — сказал он. — Здорово, наверно.

— О, не говорите! — сказала она. — Меня так туда тянет, что просто свет не мил. О Paree, Paree, ma chère, Paree [4] О, Пари, Пари, моя дорогая, Пари (франц.) — героиня на французский лад произносит «Париж». . Просто чувствую — это мой город. Честно говоря, даже не знаю, как жить без него. Прямо сию бы минуту туда вернулась.

— Э, слушайте, не говорите так, — сказал он. — Вы нам тут нужны. По крайней мере, будьте добры, не уезжайте еще некоторое время. Мы же с вами только познакомились.

— О, как мило с вашей стороны, — сказала она. — Боже мой, американские мужчины так редко умеют разговаривать с дамами. Мне кажется, они все слишком заняты или что-то в этом роде. Здесь все так спешат, ни у кого ни на что нет времени, одни только деньги, деньги, деньги. Что же, c’est ça [5] Правильно (франц.). , я полагаю.

— Мы бы и для другого время нашли, — сказал он. — Можно было бы повеселиться. Тут в Нью-Йорке, по крайней мере, развлечений достаточно.

— Ах, этот старый Нью-Йорк! — сказала она. — Не могу представить, что когда-нибудь к нему привыкну. Делать здесь нечего. А в Париже все так живописно и так далее, грустить нет времени ни секунды. И все эти прелестные местечки, куда можно пойти и выпить, как только захочется. О, Париж удивителен!

— Я вам здесь сколько угодно прелестных местечек покажу — тоже можно зайти выпить, — сказал он. — За десять минут в любое могу доставить.

— Ну, это будет, не как в Париже, — сказала она. — О, всякий раз, как о нем подумаю, так сразу становится terriblement triste [6] Ужасно грустно (франц.). . Вот черт! Ну опять. Да когда ж я запомню, что пора перестать?!

— Так, послушайте, — сказал он, — может, принести вам выпить сейчас? Вы же, наверно, еще совсем ничего… Чего бы вам хотелось?

— О mon Dieu [7] Бог мой! (франц.). , ну, не знаю, — сказала она, — я так привыкла к шампанскому, что просто… А что тут есть? Что тут вообще пьют?

— Ну, скотч с джином, — сказал он. — И потом в столовой хлебная водка должна быть, так мне кажется. По крайней мере, может быть.

— До чего забавно! — сказала она. — Забываешь об этих ужасных вещах. И чего только люди не пьют! Вот в Риме… Давайте джину.

— С имбирным элем? — спросил он.

— Quel horreur! [8] Какой ужас! (франц.). — сказала она. — Нет, просто джину, так я думаю, — как это у вас говорится? — чистого.

— Сию минутку, — сказал он, ушел, быстро вернулся с двумя наполненными стопками в руках и одну осторожно поднес ей.

— Merci mille fois [9] Тысячу раз спасибо (франц.). , — сказала она. — О черт меня подери! То есть спасибо, я хотела сказать.

Молодой человек снова сел рядом, он пил, но смотрел не на стопку, которую держал в руке, а на юную даму.

— J’ai soif [10] У меня жажда (франц.). , — сказал она. — Mon Dieu. Надеюсь, вас моя брань не ужасает. Я так к ней привыкла, что даже не замечаю, что говорю. А по-французски-то… они, знаете ли, об этом вообще не думают. Все так ругаются, что это даже и на ругань не похоже. Уф. Бог ты мой, крепкая штука.

— В самый раз, — сказал он. — У Мардж хороший поставщик.

— Мардж? — сказала она. — Хороший поставщик?

— По крайней мере, пойло не разбавлено.

— Пойло? — сказала она. — Не разбавлено?

— У нее хороший бутлегер, по крайней мере, — сказал он. — Не очень удивлюсь, если прямо с корабля.

— О, пожалуйста, не надо об этих кораблях! — сказала она. — Как услышу о них, так в Париж хочется, просто беда. Сразу начинает хотеться прямо на корабль.

— Ах, оставьте! — сказал он. — Дайте мне ничтожный шанс. Господи, подумать только, а ведь я едва не пропустил эту вечеринку. Честно говорю, сначала не хотел идти. А пришел, и в ту же минуту, как увидел вас, сразу понял, что никогда еще в жизни не поступил вернее. По крайней мере, увидел, как вы там сидите, это платье и все такое…. Прямо обалдел, вот и все.

— Что, это платье? — сказала она. — Да оно старо как мир. Купила еще до отъезда за границу. Сегодня как бы не хотелось надевать мои французские туалеты, потому что… ну, разумеется, там-то ими никого не удивишь, но, я подумала, может, здесь, в Нью-Йорке, местные жители сочтут их слишком рискованными. Ну сами знаете, каковы парижские наряды. Они такие французские.

— Хотелось бы взглянуть на вас в них, — сказал он. — Господи! Да я бы… Слушайте, у вас уж ничего не осталось. Позвольте вам услужить. И не шевелитесь, ладно?

Он снова ушел и вернулся, и снова со стопками, полными бесцветной жидкостью, и снова стал смотреть на юную даму.

— Ну, — сказала она. — À votre santé [11] За ваше здоровье (франц.). . Бог ты мой, как бы мне хотелось, чтобы не проходило. Я хотела сказать — везение.

— Я это понял, — сказал он, — как только вас увидел. Хотел бы я — по крайней мере, хотел бы я отсюда сбежать с вами куда-нибудь. Мардж говорит, сейчас ковры снова скатают и будут танцевать. Все захотят танцевать с вами, мне тогда и надеяться не на что.

— О, я не хочу танцевать, — сказала она. — Мужчины-американцы так плохо танцуют, почти никто не умеет. Как бы то ни было, не хочу заводить много знакомств. Ужасно тяжело с ними говорить. С самого возвращения не могу притворяться: не понимаю, что они толкуют. Наверно, думают, их жаргон забавен, но я этого не нахожу.