Марина Ефимова - Статьи, эссе, критика

— Это точно, — сказал он. — С Луизой Олкотт [17] Луиза Мэй Олкотт (1832–1888) — американская писательница, прославившаяся изданным в 1868 г. романом «Маленькие женщины». , да и вообще с кем угодно. Так, я упал на тротуар. Теперь понятно, что у меня с… Да. Понимаю. А потом что? Надеюсь, это ничего, что я расспрашиваю?

— О, Питер, ну, что ты! — сказала она. — Неужели не помнишь, что было после? Ни за что не поверю. Мне показалось, во время ужина ты держался, может быть, немного скованно, хотя было видно, что тебе очень весело. Но после падения стал такой серьезный — таким я тебя раньше не знала. Сказал мне, что тебя, настоящего, я еще не видела. Неужели не помнишь? О, Питер, я просто не вынесу, если не вспомнишь эту нашу с тобой долгую поездку в такси. Уж ты, пожалуйста, вспомни. Помнишь? Если не вспомнишь, меня это просто убьет.

— О да, — сказал он. — Ехали в такси. А, да, конечно. Довольно долго ехали, да?

— Объехали раз вокруг парка, потом еще и еще, — сказала она. — Деревья так и сияли в лунном свете. У тебя и в самом деле есть душа, признался ты мне, раньше ты этого не сознавал.

— Да, — сказал он. — Такое я говорил. Это был я.

— Такие чудесные слова говорил, — сказала она. — А я ведь все это время не знала, что ты ко мне чувствуешь. И не смела показать, какие чувства испытываю к тебе. И вот вчера — о, Питер, дорогой, по-моему, эта поездка в такси стала самым важным событием в нашей с тобой жизни.

— Да, — сказал он. — Наверно, стала.

— И мы будем так счастливы, — сказала она. — О, так хочется всем рассказать! Но не знаю, — может, будет лучше оставить это пока между нами?

— Да, так, пожалуй, лучше, — сказал он.

— Как чудесно! Правда? — сказала она.

— Да, — сказал он. — Потрясающе.

— Чудесно! — сказала она.

— Послушай, — сказал он. — Я, пожалуй, выпью. Не возражаешь? В медицинских целях, понимаешь? Завязал на всю оставшуюся жизнь, так помоги мне. Чувствую, приближается полный упадок сил.

— Тогда выпивка — на пользу, — сказала она. — Бедный мальчик, такая досада, что тебе нехорошо. Сделаю виски с содовой.

— Честно, — сказал он, — не понимаю, как ты еще со мной разговариваешь после вчерашнего. Надо, пожалуй, уйти в какой-нибудь тибетский монастырь.

— Ненормальный! — сказала она. — Как будто я тебя куда-нибудь отпущу! И хватит об этом. Вчера все было чудесно.

Она вскочила с кушетки, мимоходом поцеловала его в лоб и выбежала из комнаты. Бледный молодой человек посмотрел ей вслед, долго и медленно качал головой, потом закрыл лицо влажными трясущимися ладонями.

— О Господи, — сказал он. — О Господи, Господи, Господи.

Нью-Йоркер, 23 февраля, 1929 года

Хотите знать, что Бог думает о деньгах, — посмотрите на тех, кому он их дает.

Поутру первым делом чищу зубы и затачиваю язык.

Не смотри на меня таким тоном.

Писать ненавижу, но очень приятно, когда все уже написано.

Люблю выпить мартини, самое большее — две рюмочки. После третьей — я под столом, после четвертой — под хозяином дома.

Лекарство от скуки — любопытство. От любопытства же лекарства нет.

Мне безразлично, что обо мне пишут, покуда это правда.

Мужчина должен быть красив, беспощаден и туп.

Она говорит на восемнадцати языках — и ни на одном не может сказать «нет».

Возьми меня, или покинь меня, или, как это обычно бывает, и то и другое.

Если носить достаточно короткую юбку, хороший жених придет сам.

Чем слаще яблоко, тем темнее сердцевинка. Поскребите любовника и обнаружите врага.

Краткость — душа нижнего белья.

Два самых прекрасных слова в английском языке — «чек прилагается».

Любовь подобна капле ртути на ладони. Не сжимайте кулак, и она останется на месте. Сожмите — и она ускользнет.

Заботьтесь о роскошествах, а нужда позаботится о себе сама.

Дело не в заработной плате. Но должно хватать, чтобы тело и душа были порознь.

Деньгами здоровья не купишь, но я бы согласилась на усыпанное брильянтами кресло-каталку.

Так мне и надо: держала все свои яйца в одном ублюдке.

Я что, похожа на человека, который может свергнуть правительство?!

Robert Gottlieb Brilliant, Troubled Dorothy Parker // New York Review of Books. 4/7/2016

Американскую писательницу Дороти Паркер строго воспитывали в семье: нельзя было перечить взрослым, шутить над ними или отпускать язвительные замечания. И Дороти научилась бормотать («бормотанье — лучший друг девушек», — говорила она). Когда она стала театральным критиком в нью-йоркском журнале «Vanity Fair» и они с коллегами собирались на ланчи за круглым столом в ресторанчике «Алгонквин» на 44-стрит, Дороти не вступала в общий разговор, а бормотала свои реплики — так, что слышно было только соседу. И весь стол кричал: «Что она сказала?» Эти (ставшие легендарными) ланчи, на которые собирались все нью-йоркские литературные знаменитости, описал (среди прочих авторов) биограф Джон Китс в книге «Жизнь и времена Дороти Паркер». Приведу отрывок:

Люди боялись отойти в уборную — чтобы не пропустить острóту Дороти или боясь, что вслед им будет сказано что-нибудь вроде: «Хелен — чудо! И как образованна! Владеет восемнадцатью языками, и ни на одном не знает слова ‘нет’». Про новую актрису: «Талантлива, и диапазон! — от А до Б». Про даму, вслух объявившую, что она пошла в уборную, Дороти пробормотала: «Ей просто надо было позвонить, но она постеснялась сказать».

Статью «Блистательная, беспокойная Дороти Паркер» в апрельском номере «Нью-йоркского книжного обозрения» ее автор — редактор издательства «Саймон и Шустер» Роберт Готтлиб — написал к выходу очередных переизданий писательницы. Литературное наследие Дороти Паркер невелико: томик ироничных стихов, томик ядовитых и блистательных критических эссе и томик рассказов. Среди них: «Крупная блондинка» (признанный критиками самым значительным), душераздирающие рассказы «Я живу твоими визитами» и «Телефонный звонок» (незабываемо сыгранный в одноименном фильме актрисой Лив Ульман) и «Чудная увольнительная» — пронзительная история о любви и войне.

Фундаментальная статья Готтлиба демонстрирует прекрасное знание автором жизни и творчества Дороти Паркер, но также и заметное отсутствие любви к ее странному, единственному в своем роде, таланту. Статья начинается (и кончается) осуждением преувеличенных похвал творчеству Паркер, на которые не скупились прежние биографы, сравнивавшие ее с Хемингуэем и Фолкнером:

Все эти сравнения — лестные преувеличения. Сама Паркер понимала горькую реальность своей судьбы. Что было бы, если бы ей достался талант Хемингуэя, если бы она не соблазнилась заработками сценариста в Голливуде, если бы написала роман, если бы не была алкоголиком?.. Дороти Паркер была слишком умна, чтобы поддаться ностальгии, но она знала, что не сумела использовать все свои потенциальные возможности.