Владимир Шигин - Бог Нептун не любит Украину

Помимо всего прочего, есть на флоте легендарные команды, которые звучат как песня, лаская слух настоящего морского волка. Даже через много лет после корабельной службы, услышав их, у старых моряков навертываются на глазах слезы. И есть от чего! Вы только послушайте, как звучит: «Медь драить, резину белить, барашки расходить и смазать!» Это же поэзия, а не команда! А теперь та же команда, но на «рідной мове»: «Мідь драїти, гуму білити, баранчики розхитати та змастити!» Почувствовали разницу? Тут уж ни о какой песне нет и речи, какие-то, то ли гумы, то ли гумусы, с розхитаченными да змаститенными баранчиками. Не команда, а бред собачий! Или вот еще из флотской классики: «Обмундирование чистить и починять, команде мыться в бане!» По-украински, это будет выглядеть так: «Обмундірвоаніє чистити та лагодити, команді митися в лазні!» Сравнили! Ну, не приспособлен украинский язык (сугубо деревенский по своей сути) к морской терминологии, да и к самой морской жизни. Хоть дословно переводи на украинский русские слова, хоть придумывай новые, все равно ни черта не получится, потому, как не дал бог Нептун своего благословления Украине на морской язык. Не дал! И никто из смертных изменить это решение не сможет.

Поэтому, что касается командных слов в ВМСУ, то никакого официального документа там нет до сих пор… Как говориться, каждый сам себе режиссер… Кто как переведет с русского, так и командует… Ну а чтобы киевское начальство и львовская профессура остались довольны, построив на палубе личный состав, украинские офицеры, вначале, как можно громче, кричат:

«Шикуйсь! Струнко!», что в переводе с «мовы» означает: «Ровняйсь! Смирно!» После этого украинские военно-морские командиры уже со спокойной душой переходят на русский. Да и в повседневной жизни украинские моряки тоже обычно предпочитают именно русский язык, оставляя украинский для общения с киевскими начальниками и представителями прессы.

Интервью бедных украинских военоморов всегда выглядят очень смешно. Журналист задает вопрос по-украински. После этого следует томительная пауза — интервьюируемый мысленно переводит услышанное на русский, чтобы понять, о чем же его спрашивали, а потом, морща лоб, начинает сочинять ответ на украинском. И, только сочинив, медленно подбирая слова и периодически сбиваясь на русский, выдает ответ. Так всегда ведут себя люди, которые в повседневной практике пользуются другим языком, а не тем, на котором им задают вопросы. Отсюда и долгие паузы и мучительная мимика на лице. Ох, не легка ты, «державна мова»!

Еще в 1960-х годах у нас, севастопольских школьников, ходили анекдоты про «мову»:

— Как по-украински будет «дом»?

— Хата.

— А «брюки»?

— Штаны.

Весь юмор состоял в том, что хата и штаны — они и в русском языке имеются наравне с домами и брюками. Только смысловой оттенок имеют особый: если «хата», то непременно в деревне и под соломенной крышей, а если штаны, то плохо сшитые, мешковатые и без стрелок…

Ну, а как здесь не вспомнить классика русской литературы Ивана Тургеньева и его роман «Рудин», написанный в весьма неблизком от нас 1855 году: «Вот мы толковали о литературе, — продолжал он, — если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.

— Это что еще? хорош поэт! — возразила Дарья Михайловна, — разве вы знаете по-малороссийски?

— Нимало; да оно и не нужно.

— Как не нужно?

— Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: „Дума“; потом начать так: „Гой, ты доля моя, доля!“ или: „Седе казачино Наливайко на кургане!“, а там: „По-пид горою, по-пид зелено’ю, грае, грае воропае, гоп! гоп!“ или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет, — такая чувствительная душа!

— Помилуйте! — воскликнул Басистов. — Что вы это такое говорите? Это ни с чем не сообразно. Я жил в Малороссии, люблю ее и язык ее знаю… „грае, грае воропае“ — совершенная бессмыслица.

— Может быть, а хохол все-таки заплачет. Вы говорите: язык… Да разве существует малороссийский язык? Я попросил раз одного хохла перевести следующую, первую попавшуюся мне фразу: „Грамматика есть искусство правильно читать и писать“. Знаете, как он это перевел: „Храматыка е выскусьтво правыльно чытаты ы пысаты…“ Что ж, это язык, по-вашему? самостоятельный язык? Да скорей, чем с этим согласиться, я готов позволить лучшего своего друга истолочь в ступе…»

К чему я это? А к тому, что придумывать искусственные слова типа «грае, грае воропае, гоп! гоп!» или «баранчики розхитати та змастити», а потом умиляться над ними — есть давняя малороссийская традиция.

Да и вообще в ВМСУ много было и остается забавного. Так, если в российском флоте, получив приказание, подчиненный отвечает командиру лихим и элегантным «Есть!», то в ВМСУ он ограничивается лишь одним протяжно-блеющим «Є!…» Тут уже не только гуцульскими предгорьями веет, но и конкретным животноводством.

Вот такой он украинский флот, отдающий команды и говорящий на языке другой державы. Другого такого случая в истории мировых флотов я что-то не припомню… Ну, не химера ли это?

За все годы своего прозябания ВМСУ так и не стали настоящим флотом ни по боевой подготовке, ни по боевому духу, не по традициям. Вспомним, что если гимн Украины, это всего лишь калька с гимна Польши, то флаг военно-морских сил Украины — это калька с военно-морского флота кайзеровской Германии. Кто не верит, сравните эти флаги. Увы, но даже в этом Киев не создал ничего своего, как говорится, не хватило, ни ума, ни фантазии.

Как известно, при разделе Черноморского флота Украина с пеной у рта требовала себе ровно половину корабельного состава и береговой инфраструктуры, утверждая, что это будет началом великого украинского флота. О каких-то конкретных задачах, под которые бы организовывался будущий флот, о реальных политических и экономических возможностях Украины никто и думать не хотел. Девиз был один: заграбастать, как можно больше!

К примеру, ВМСУ с радостью прибрали себе часть арсенала Черноморского флота, даже не удосужившись разобраться, что собственно храниться в «укранизированных» штольнях. Прозрение пришло позднее, когда, осмотрев вожделенную добычу, украинские моряки взгрустнули — в штольнях хранились абсолютно никому не нужные снаряды давно распиленных крейсеров проекта 68-бис и списанных еще в 50-е годы XX века линкоров. Подсчет во сколько обойдется утилизация всего этого нахапанного «богатства» сразу надолго испортило настроение украинским военноначальникам.

Надо ли говорить, что забранное «на шару» уникальное Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище (где готовили инженер-механиков для атомного подводного флота) вскоре прекратило свое существование, а ВВМУ им. П.С. Нахимова влачило самое жалкое существование. Его выпускников некуда было девать, т.к. украинский флот просто не нуждался в таком количестве выпускников. А потому бедняги шли служить и инспекторами ГАИ, и пожарными. Вот такая украинская военно-морская романтика!