Андрей Константинов - Бандитский Петербург

– Такое должно быть у каждой банды, – говорил Антон. – Таких тюрем, наверняка, более сорока в Петербурге. Нравственные принципы нас не удерживают. Если кто-то обманул бизнесмена, которого мы защищаем, то мы похищаем обидчика и держим его в камере, пока он не заплатит, или берем кого-нибудь из его семьи, или уничтожаем его имущество.

Антон был бандитом, которому хотелось войти в историю. И вовсе не тем, что он претендовал на звание самого крутого бандитского лидера в Петербурге. Он не был подлинным лидером даже в своей группировке, а лишь временно «исполнял обязанности», пока настоящий босс сидел в тюрьме за вымогательство. Да и группировка его не относилась ни к самым крупным, ни к самым богатым в Петербурге. Раньше она входила в империю Малышева, а потом объявила себя независимой. Антон всеми силами старался удерживать ее от столкновения с другими бандитами.

Чего на самом деле хотелось Антону, так это объяснить, что он действует исключительно логично в той среде, где обитает, и что организованная преступность в переходный период от социализма к капитализму в России стала «сложным и интересным социально-экономическим явлением… исторически закономерным результатом…»

Антон полагал, что толкование закономерностей этого периода не должно монопольно принадлежать милиции и криминалистам.

– Сегодняшние читатели и будущие историки должны знать, как рассуждает бандит, – заявлял он прямо, без всякой ложной скромности.

Антону хотелось, чтобы окружающие воспринимали его как делового человека, хотя и пользующегося примитивными и незаконными методами, но, однако, выполняющего некую необходимую функцию в рыночной экономике. Он даже не стеснялся продавать свои взгляды за деньги. За участие в фильме «Русская мафия», который снимался осенью 1993 г., он брал по несколько сотен долларов за каждый отснятый эпизод. В то время ему было около тридцати, у него было круглое, чуть ребячливое лицо, уже заметное брюшко, испытующий взгляд и короткие, по бандитской моде, волосы (став начальником, он начал их отращивать до более цивильной длины). Он производил впечатление дергающегося, несколько напряженного человека, хотя говорил всегда спокойно и вдумчиво.

На вопросы о своем прошлом и о карьере в бандитском мире Антон отвечал уклончиво. Говорил, что его родители были инженерами, а сам он работал на заводе и был обычным русским пареньком. Но когда мы узнали его поближе, наше впечатление о нем стало более сложным. Его речь была грамотнее, чем у обычного рабочего. Он любил пофилософствовать на темы, связанные с развитием общества и власти, экономики и бизнеса. С другой стороны, разговаривая с подчиненными и по телефону, он бывал краток почти по-военному и производил впечатление человека, привыкшего принимать решения.

Рядовые бандиты считали, что он очень капризен. Антон действительно взрывался из-за мелочей и ругал своих людей даже в нашем присутствии. Он чрезвычайно заботился о своем имидже, а тщеславие было весьма заметной чертой его характера. Этим, наверное, и объяснялось то, что он согласился встречаться с журналистами. Вместе с тем чувствовалось, что он испытывает потребность в интеллектуальном общении, которого ему явно не хватало в бандитской среде. Антон не обладал рафинированной интеллектуальностью, необходимой в салонах русской интеллигенции, скорее, он производил впечатление остроумного и лукавого самородка.

В бандитском мире главная мера успеха – деньги. Способности Антона находить новые методы заработка обеспечили ему в свое время успех в группировке, которая стала ему родной.

– Сначала речь шла о том, чтобы находить фирмы, которым нужны крыши. Чем крупнее фирма, тем больше оборот и выше твой престиж в банде. А потом я додумался до некоторых идей, которые быстро себя оправдали. Каких? Это коммерческая тайна.

К осени 1993 г. группировка Антона обеспечивала крышу приблизительно шестидесяти фирмам. Этого хватало, чтобы содержать банду примерно в сто человек. Команда занималась и собственной полулегальной деятельностью: открывали свои киоски, торговали сельскохозяйственной продукцией, а также курировали проституцию и подпольно производили водку. На самом деле это была вовсе не водка, а разбавленный технический спирт, разлитый в водочные бутылки. Производство было весьма примитивным: разлив производился вручную на квартирах у людей, не входивших в группировку, а просто нуждающихся в приработке. Таких квартир у Антона было несколько десятков. Сам он отвечал за перевозку и продажу «водки», которая контрабандным путем вывозилась в Эстонию.

Антон очень хотел превратить свою банду в фирму с международными контактами и связями. В 1993 г. под его крышей были совместные предприятия с Нидерландами, Австрией, Швецией и Финляндией. Однако с иностранными бизнесменами Антон не встречался, потому что все переговоры с организованной преступностью в совместном предприятии всегда поручали русским партнерам.

Помимо водки в Эстонию, Антон также экспортировал проституток в Финляндию и Германию.

– Проституция – это отрасль, которая дает нам какие-то деньги. Это не такие уж большие деньги, но мы содержим на них часть своих людей. У нас есть заказчики на Западе, которые имеют львиную долю заработка, а мы лишь отвечаем за то, чтобы девушки были доставлены по назначению. Потом они возвращаются и благодарят нас.

У группировки Антона было три так называемых отстойника в центре Петербурга. По сути дела это были обычные публичные дома, в которых девицы работали по ночам. Проститутки, работавшие на группировку Антона, получали четвертую часть того, что платил клиент, приблизительно столько же шло сутенеру. Остальное уходило в общак.

Вся деятельность группировки, естественно, предполагала насилие. Антон этого не отрицал, но все время пытался объяснить его как неизбежное зло:

– Я лично против физического насилия. Всегда найдутся другие методы. Есть люди, которым нравится делать другим плохо. Мы же поступаем так только в случае крайней необходимости.

Однако эти заявления противоречили его поведению. Во время съемок на ферме Карабаса мы видели, как Антон спокойно наблюдал за одним из своих подчиненных, когда тот избивал наемного работника-старика ногами. Старик был алкоголиком, он украл и продал овцу, а деньги пропил. Возможно, тогда мы увидели Антона-моралиста. Он неоднократно декларировал свое презрение к алкоголикам и наркоманам. В группировке алкоголь и наркотики были категорически запрещены. Пойманные на нарушении этого запрета молодые бандиты могли быть выгнаны из группировки.

Более страшными преступлениями внутри банды считались кража у братков или из общака и предательство.