Сергей Асенин - Йон Попеску-Гопо: рисованный человечек и реальный мир

Всё было ново и необычно в этом фильме: двухмерное решение пространства кадра, минимум деталей и в то же время их особая выразительность, отсутствие фона, заранее заготовленного, существующего отдельно от персонажей по системе, обычно называемой „конвейером Диснея“.

Предельный лаконизм и условность решений открывали перед художником новые увлекательные возможности еще неизведанную полностью свободу и строгость внутренней меры, которой должен быть подчинён синтез многообразных, скупо отобранных средств выразительности. То, чему посвящались многочисленные объёмистые тома исследований учёных, представало на экране в игривофантастическом толковании художника изображённым несколькими точными штрихами, броскими зарисовками. Это был лаконизм чёткой целеустремлённой мысли, пронизывающей пространство кадра. При этом двухмерность графических решений не создавала ощущения декоративной плоскостности изображения. Рисунок Гопо, казалось, свободно владел всеми измерениями пространства. Его солнце, словно из далёких глубин вселенной, управляло огромной спиралевидной системой мироздания, устремляя в мрачные просторы космоса свои могучие протуберанцы.

Гопо и сам сознавал, что ему удалось сказать своим фильмом нечто новое. Вспоминая в беседе с корреспондентом АПН В. Самошкиным этот знаменательный рубеж своего творчества, он так объяснял характер своих открытий: „Пытаясь подражать Уолту Диснею, я оказался в критическом положении: мне не нравились результаты моей работы. И тогда я полностью изменил манеру рисунка и самый принцип создания мультфильмов. В этом мне помог человечек, открытый мной в 1956 году… Человечек восстал против Диснея — против красивых рисунков, привлекательных декораций, чарующей музыки. Так возник фильм „Краткая история“ — своего рода „анти-Дисней“.

Конечно, поиск собственного пути и стиля не исключал усвоения всего ценного и значительного в творчестве американского мастера. Но новизна и смелость, проявленные молодым румынским режиссёром, были несомненны, и надо ли удивляться, что фильм получил высокую оценку критики и жюри X Международного кинофестиваля в Канне, где ему в 1957 году была присуждена главная премия „Золотая пальмовая ветвь“.

Йон Попеску-Гопо стал стремительно подниматься по лестнице мирового признания. В том же году он получает звание заслуженного артиста РНР.

Поэзия и философия становятся отныне, не без участия лёгкой руки Гопо, естественной стихией, осваиваемой мультипликацией и ей законно принадлежащей. Остроумие, юмор, щедро рассыпанные в фильмах Гопо, представляют собой своего рода контрапункт, надёжно уравновешивающий и заземляющий естественные для его отношения к миру и своему герою всплески возвышенного и патетического.

Не меньшую известность, чем сам режиссёр, неожиданно для себя однажды проснувшийся знаменитым, получает и его человечек. Успех и популярность, внезапно свалившиеся на голову мастера, были столь обязывающими, что нужно было, не откладывая, думать о продолжении „Краткой истории“, её идей и принципов в новом фильме с человечком, чтобы подтвердить закономерность достигнутого.

Поскольку в основу его подчёркнуто современного мышления, как это ни парадоксально, положена история, Гопо и для следующего фильма выбирает исторический сюжет — он решает рассказать в той же эскизно-лаконичной юмористической манере причудливых набросков о том, как, по его представлению, возникли различные виды искусства и сама потребность в их восприятии. В сущности фильм „Семь искусств“ это ещё одна глава повести о человечке, покоряющем и обживающем окружающую его природу, открывающем в себе несметные творческие силы — источник духовного прогресса.

Гопо считал, что новый его фильм должен ставить более сложные вопросы. „Я хотел, — говорит он, — набросать несколькими карикатурными штрихами возникновение семи искусств, уделяя каждому не более минуты проекции. Я хотел, чтобы этот маленький человечек без мускулов и костей, дрожащий при виде собственной тени, стал властелином пугавшей его вселенной“. Открытие мира было для его героя открытием своих собственных возможностей.

Главный смысл и функцию духовной культуры режиссёр видит во всевозрастающей способности человека противостоять грозным силам космических стихий, противопоставить дикому разгулу природы свою, человеческую реальность с её особыми законами и гармонией, основанной на осознании и использовании объективных законов.

Любя своего человечка, утверждая всё ярче пробуждающиеся в нём красоту и величие человеческих начал, Гопо отнюдь его не идеализирует. В страшной доисторической ночи, с изображения которой начинается фильм, его герой выглядит поначалу затерянным и беспомощным.

Чувство, которое господствует в этот момент в его герое, превосходя и порабощая все другие, — страх.

С удивительной точностью и силой изображает мастер в нескольких выразительных динамических зарисовках состояние своего героя. Он выходит из пещеры и застывает, остолбенев от неожиданности: на стене он видит подобное себе существо, неотступно следующее за ним и, как ему кажется, настроенное отнюдь не дружелюбно. Вооружившись каменным топором, человечек наваливается грудью на свою собственную тень и наносит ей „уничтожающие“ удары. Тень действительно исчезает вместе со спрятавшимся за облаком солнцем, а на стене остаётся выгравированное изображение — первое творение пещерного человека.

Так в интерпретации режиссёра возникает изобразительное искусство, древнейший из его видов — рисунок. Но Гопо не был бы Гопо, если б эту изумительную афористичность мультипликационного мышления не обогатил бы ещё несколькими выразительными деталями.

Как настоящий заправский художник, его человечек отходит немного назад, чтоб бросить ещё один оценивающий взгляд и, вновь подойдя к „картине“, наносит уже вполне профессиональным жестом „последний штрих живописца“, добавляя улыбку радости автопортрету.

Изображая рождение искусств, Гопо не забыл и о критике, без которой трудно было бы представить себе их существование и развитие. В роли строгих судей творимого его героем — одновременно зрителей и критиков выступают страшные и беспощадно категоричные в своих суждениях об искусстве и его создателе существа — динозавры. Собственно, все свои открытия в области искусства человечек совершает сначала под угрозой уничтожения. Но чувство самосохранения — только первый, начальный импульс. Он тут же „входит в роль“, становится художником, бесстрашным открывателем прекрасного в действительности и в себе.

Подход Гопо к логике взаимоотношений живых существ сугубо диалектичен. Жестокие законы борьбы за существование, господствующие в животном мире, его герой заменяет утверждением законов красоты, нравственно-эстетических начал, которые должны быть нормой человеческого общения. Впрочем, три динозавра, преследующие человека и останавливающиеся для того, чтобы полюбоваться его рисунком, понимают это по-своему. Самому большому и сильному произведение явно пришлось по вкусу, тот, кто посмел придерживаться иного мнения, был жестоко наказан — лишился головы, третьему же не оставалось другого выбора, как, учтя конъюнктуру, поспешно согласиться с „господствующим“ мнением. Так в этой забавной сценке представил Гопо критику критиков.