Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина

По мнению господина Лоури, открытия казино не могут решить индейскую проблему в корне. Сегодня игорные дома имеют около 65 % процентов племен. Однако лишь десять процентов из них имеют доходы от игорного бизнеса, достаточные, чтобы распределять их среди всех членов племени.

Более того, по мнению индейского активиста, разрешение игорного бизнеса даже вредно. «В XIX веке белые пытались ассимилировать индейцев насильственно. Детей забирали в специальные интернаты. Там ученикам запрещали говорить на родном языке и носить национальную одежду. А за провинности сажали на цепь и кормили лишь хлебом с водой. Сопротивлявшихся колонизаторам индейцев убивали, а коллаборационистов приучали к «огненной воде». Теперь же нас пытаются лишить самобытности более изощренными методами. Игорный бизнес глубоко чужд индейской культуре, он развращает аборигенов Америки», — убеждает меня индейский писатель.

Индейский активист объяснил мне, что наиболее крупные резервации открыты для туристов, и по его совету я побывал в резервации Навахо в Аризоне. Площадь резервации, которую индейцы гордо называют «Нация Навахо», и очень обижаются, когда их считают племенем, больше, чем территория такой страны, как Латвия. И резервация действительно имеет признаки государства: здесь свое правительство, парламент, флаг, полиция.

Первое, что поразило меня в «стране индейцев», как называют этот уголок в Аризоне, это очень необычные для Америки надписи на придорожных плакатах: «Не пей за рулем». Сегодня во всех индейских резервациях действует жесткий сухой закон, а наиболее внушительными по размерам зданиями здесь являются центры по реабилитации алкоголиков и наркоманов.

После обычных районов США мне показалось, что я оказался в какой-то стране третьего мира. Местный бизнес в основном представлен магазинчиками по продаже индейских сувениров и высушенного по индейским рецептам мяса «джерки». Торговля идет в грубых, наскоро сколоченных сарайчиках или же просто на выставленных вдоль дорог табуретках.

Приблизительно такие же базарчики мне приходилось видеть в сегодняшнем Таджикистане или же России начала 90-х. Белые не спешат покупать однообразные поделки, и если торговцу за день удается заработать десяток долларов, то это считается удачей.

Асфальтовая дорога связывает лишь наиболее крупные населенные пункты резерваций, в мелкие же деревушки приходится добираться по проселку. Электричество и водопровод проложены также лишь в основные поселки. Многие же индейцы предпочитают жить на отдаленных фермах в пустыне, и в таких домах нет ни света, ни водопровода.

«Севернее 60-й параллели у нас живут только эскимосы, индейцы и психи», — шутят в Канаде. Эту шутку вполне можно применить и к обитателям аляскинского буша. Так здесь называют труднодоступные районы, не связанные с «цивилизацией» автомобильными и железнодорожными магистралями. Добраться туда можно лишь по воздуху или по реке.

В отличие от «обычной» Аляски, американский комфорт так и не достиг этой части США. Когда-то русские переселенцы научили аборигенов строить дома, и в отдаленных деревушках на Аляске и сегодня преобладают классические сибирские избы. Водопровод здесь считается предметом роскоши, а туалеты на улице — обычное явление. Паровое отопление также отсутствует, и людей выручает классическая русская печь.

В резервации

Положение аборигенов хуже, чем у коренных жителей «цивилизованной» Америки. Дело в том, что местные аборигены живут в небольших (несколько сот человек) деревушках, практически не связанных с «большим миром». Небоскребы, великолепные дороги, шикарные магазины — все это местные аборигены видели лишь по телевизору. Их мир совсем другой: несколько десятков изб, сельский клуб, магазин с минимальным набором продуктов и. бескрайняя тайга.

В резервации

Большинство индейцев бывали лишь в ближайшем районном центре (несколько тысяч населения, один «Макдоналдс», парочка ресторанов и бензоколонка), но никогда не видели не только больших американских городов, но и даже единственного относительно крупного на Аляске города Анкориджа.

Да, конечно же, в любой такой деревушке есть (и неплохая) школа, но этого все же недостаточно для того, чтобы реально приспособить аборигенов к современной американской жизни.

В языках индейцев Аляски со времен российской колонизации по-прежнему осталось достаточно много русских слов. Например, белых людей они называют «гозак» (испорченное от «казак»). Очень популярны местные имена Айван (Иван) и Питка (Петька), причем они могут быть и женскими тоже. «Русские имена очень мужественные. Айван звучит почти как «¡шэп!» («Я победил!»)», — льстили мне индейцы.

В резервации

Аборигены и Дальнего Востока, и Аляски уже практически не говорят на родных языках. По обе стороны от Берингова пролива язык коренных народов преподают в школах в качестве факультатива. Так, например, в городке Фербенкс — «столице» аляскинской Арктики — есть радиостанция, вещающая на эскимосском и атабаскском языках. Правда, как говорят знающие люди, с явным английским акцентом.

В некотором смысле малым народам в России повезло все-таки больше. Еще в 1960-х годах прошлого века на Аляске белые учителя говорящим на родном языке детям мазали губы мылом. На магазинах же и барах вывешивали плакаты: «Индейцам алкоголь не продаем». У аборигенов Аляски, не выдерживающих конкуренции с белыми и нередко страдающих от алкоголизма, выработался четкий комплекс своей второсортности. В СССР же, где всем платили почти одинаковую зарплату, эта проблема ощущалась гораздо менее остро.

Сейчас на Аляске действует множество программ помощи аборигенам. На всех магазинах в национальных селах висят плакаты с телефонами центра, куда можно обратиться людям с психологическими и алкогольными проблемами. Мне даже удалось прочитать написанную в тюрьме книгу эскимосского автора. (В тюрьму автор попал из-за алкогольных проблем.)

Основная идея произведения состоит в том, что алкоголизм и, как следствие, преступность коренных народов Аляски связаны с тем, что подсознательно они по — прежнему ощущают себя хуже белых. Автор призывает не стыдиться самих себя и гордиться своей культурой.