Макс Фрай - Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая [litres]

Мы уже тут поминали Грина – в связи с «движением навстречу несуществующим башням». Из его автобиографии (другим биографам я все же не могу верить, зная, что рассказывают о нас даже самые близкие другим самым близким – не со зла, а просто переформатируя информацию под себя) – да, так вот, из его автобиографии очень видно, как много места в его собственной жизни занимали именно что «пустые мечты». Ясно, что не только они, были и действия. Кстати, очень часто совершенно провальные действия, заканчивавшиеся полным крахом, ему досталась очень суровая судьба. Такая адская каша из пустых мечтаний и «дел не по плечу», о которых мы говорили выше. А в результате этого адова опыта получился человек, через которого со страшной силой хреначит чистый небесный дух. Человек, способный простыми словами (и в очень непростом, можно сказать, гипнотизирующем ритме) рассказать, как бывает, когда встаешь и идешь навстречу несбыточному. И своими руками сбываешь его. Думаю, не будь у него опыта предельной слабости, жалкого самоутешения, бездействия и бессилия, бесконечных поражений (включая самые разрушительные, внутренние), он бы не был так убедителен. Феникс, символизирующий триумф бессмертия, восстает из собственного пепла. Не будет пепла – не будет Феникса, такая беда.

Но на этом месте, конечно, должно появиться предупреждение, написанное самыми крупными буквами: НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ В ДОМАШНИХ УСЛОВИЯХ. В смысле, не следует принимать все вышесказанное за разрешение сидеть на жопе и мечтать дальше. Во-первых, я вообще не выдаю никаких разрешений. Во-вторых, те, кто не способен ни на что, кроме мечтаний на диване, будут сидеть и мечтать дальше, без каких-то дополнительных разрешений, просто потому, что не могут встать. А в-третьих, тот факт, что некоторым на совсем тяжелом этапе жизни лучше уж бездарно мечтать, чем сразу в петлю, или под мост с топором, не отменяет другого факта: когда есть силы на то, чтобы хотя бы ползти, необходимо ползти.

Ползти необходимо, во-первых, потому, что чем больше мы действуем, тем больше у нас становится сил. Это факт, здесь все так устроено. Всякое осознанное и добровольное действие – заявка на следующее. И, можно сказать, заранее составленная смета на представительские расходы. Если действие было осознанным и добровольным (а не по инерции и от страха, как это обычно бывает), на следующее – дадут. Вернее, сами возьмем в такой специальной небесной кладовке, куда нам открыт постоянный доступ, пока мы продолжаем осмысленную и бесстрашную активность. (Если доступа нет, то есть мы действуем, а сил не прибавляется, это сигнал докопаться до подлинных причин наших действий; обычно оказывается, что они производятся под принуждением, это далеко не очевидно почти всегда.)

А во-вторых, ползти (хотя бы ползти) необходимо для утверждения нашей заоблачной несбыточной мечты в текущей суровой реальности. Человек – прагматичная обезьяна, и грех не использовать это наше общее качество себе на пользу. «Я предпринимаю практические действия ради Х, следовательно Х реален», – такой вывод делает наш ум. И как минимум перестает нам активно мешать. Это бесценно, поскольку что у нас «несбыточно», а что вполне себе «сбыточно» решает именно ум. Не один он, но в первую очередь – он. Именно действием, направленным на утверждение так называемого «невозможного», наша созидательная воля побеждает практический обезьяний ум. Не то чтобы от этого вот прям сразу на горизонте появляются невидимые башни зачарованного города. Так быстро и просто все-таки вряд ли. Но таким образом постепенно, шаг за шагом, практическое действие за практическим действием, рождается тот, кто к этим башням однажды придет.

Под фидбэком я имею в виду прежде всего фидбэк от реальности, конечно. Мы как раз об этом говорим как о «безнадежном вложении»: что случается с тем, кто все-таки решается идти смотреть на невидимый город. Вряд ли это будет фидбэк от людей. Ну, если в программу входит подключать людей – то да. Факт тот, что такая возможность есть при действии. Как выбор.

Но его можно не делать, конечно.

Оно, скорее, даже по обстоятельствам: иногда технически необходимо, иногда нет.

Так вот, действие. Ты говоришь «Потому что башни приложатся. Вопрос только в том, будет ли кому к ним идти».

Развей, пожалуйста, эту мысль, она важная.

У Грина есть рассказ «Сердце пустыни», который представляет собой идеальную иллюстрацию к этим словам.

Там, как мы все помним (кто читал, вряд ли забудет), шутники разыграли человека, рассказав ему о чудесном городе в оазисе в центре пустыни.

Таким образом, исходные условия задачи соблюдены. Дано: несуществующий чудесный город + человек, способный все бросить и пойти его искать. На всякий случай, проговорю вполне очевидное: этот человек не с бухты-барахты таков, а в результате всей своей жизни (совокупности поступков и соответствующих фидбэков реальности), предшествовавших этому дню.

Дальше, как мы помним, человек отправился в пустыню, города на указанном месте предсказуемо не нашел (вот, кстати, казалось бы – такой суровый фидбэк от реальности: нету никакого города, НЕТ ЕГО). Но вместо того, чтобы сесть и заплакать, а потом погибнуть во цвете лет, человек принялся его строить. То есть сперва искать единомышленников, а потом уже вместе строить. И сколько-то лет спустя город, похожий на придуманный (описание выдуманного города очаровало, а значит почему бы не положить его в основу градостроительного плана) в сердце пустыни уже был.

Вот почему я говорю, что человек, способный встать и пойти к несуществующему городу, важнее, чем город. Была бы созидательная воля, города приложатся. И не только города.

Ну вот это, кстати, я и имею в виду, когда говорю, что к действию можно подключить.

Да, теперь понятно.

Позвать строить, а не предложить обсудить, какие нам нравятся зачарованные города, а потом поспорить, кто круче придумал.

Да.

Возвращаясь к «Консулу»: с моей точки зрения, самое ценное там как раз то, что ребята действуют. Как могут, но действуют.

Рисуют флаги, пишут сообщения, до строительства этому далеко, но в то же время – максимально близко в данных условиях.

Конечно.

Они (мне это кажется очень важным) не бросили игру, когда стали подростками. Наступление половой зрелости не стало концом игры. Для людей это огромная редкость. Конечно, их было трое, втроем точно легче не бросить «детские глупости». Но все равно удивительные молодцы.

И возвращаясь к тому, о чем ты говорил выше. Получив опыт, с одной стороны, уникальный и явственно невозможный, с другой, очень жуткий для человеческого ума, с третьей, ставший для них опытом поражения, они не стали его обесценивать, а сохранили его как величайшую драгоценность. Отчасти даже сломались (надломились) под этим грузом, но оставили его себе.