Макс Фрай - Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая [litres]

Именно. Кураж.

Вот я так почему-то, вопреки словарям, и воспринимаю значение этого слова!

И я, будем честны, уже ради одного только этого состояния люблю игру.

Строго говоря, для меня «кураж» вообще режим выживания.

Я его, в принципе, скорее умею добывать из воздуха, чем нет.

Но игры – это большое подспорье.

Первый опыт этого состояния, безусловно, пришел ко мне из игры.

И тогда игра – и литературная в том числе – хороший способ его обрести. В заданных рамках и по условленным правилам, как ни забавно это звучит.

Без которых (рамок и правил) ничего не получится. Просто пространство игры не сотворишь.

Как меня, будешь смеяться, в свое время захватили правила уличного движения!

Вдруг стало понятно, что езда на автомобиле – это такая игра.

Меня это так восхитило! От компьютера с тестами за уши не могли оттащить. Мне было так интересно!

И до сих пор ездить в машине по городу для меня немножко (компьютерная) игра. Где я вычитаю у себя очки за превышение скорости. И надбавляю за идеальную остановку у зебры – чтобы передние колеса прям у черты.

«Вообще, – подумал я, – игра в таком случае хороший способ обретения куража на ровном месте. Превращение любого процесса в игру. Игра заканчивается, опыт куража остается».

О да.

Я именно так его из воздуха и добываю, каждый день. Мне нельзя пропускать.

По большому (самому большому) счету, игра – это в чистом виде торжество магии. Где мы сперва создаем иллюзорную реальность при помощи искусственных правил, а потом своими действиями, своей живой кровью, своим вниманием, временем, в конце концов, вкладываемся в эту иллюзию. Делом утверждаем ее, и она (игра) на время становится сверх-реальностью, тем, что поэты Серебряного века называли «реалиорой».

И вот откуда берется кураж.

Я хочу сказать, в Небесной канцелярии нам (игрокам) тут же выписывают паек, положенный демиургу.

А это – ничего так банка сгущенки.

Я: У нас есть вопросы, и все вокруг понятия «безупречность». Хотя, с моей точки зрения, рассматривать безупречность нужно не столько как понятие, сколько как событие. Тем не менее.

Вопрос читателя:Для меня безупречность – это действие, совершаемое целиком всем существом, без темных мест, неосознаваемых мотивов и противоречий.

Стало быть, невозможно действовать безупречно без тотального принятия себя, хотя бы на то время, пока совершается это самое действие. А от тотального принятия один шаг до следования своей природе. Мне даже кажется, что это одно и то же.

Но искреннее принятие, как оказалось, пугающая штука, потому как взламывает привычные и удобные границы себя и мира. А оттуда глядишь и недалеко до осознания себя чем-то большим, чем-то, что по привычке называют человеком. Страшно. Но как иначе?

Собственно вопрос – насколько это так?

М.Ф.: Ну да, примерно так – когда это не просто разговоры. Но если реально страшно, то, может, и не только разговоры. Это очень понятный, естественный страх.

Вопрос читателя:И еще один – если безупречное действие – это действие, порожденное истинной природой существа, то может ли результат этого действия являться ошибкой?

М.Ф.: А это вот то, что я ненавижу в разговорах на подобные темы, все эти как бы хитрые мансы: может ли всемогущий господь сотворить камень, который он не сможет поднять?

Правильный ответ на такие вопросы: а вы расширяйте сознание до того уровня, когда «да» и «нет» одновременны и друг другу не противоречат. И хорош трындеть.

На самом деле, понятие «ошибка» всегда контекстуально. Любое действие может быть ошибочным с точки зрения личного благополучия и правильным для получения опыта. И наоборот, полезным в хозяйстве, но ошибочным, то есть надолго заводящим в тупик опытом. Так часто бывает, на самом деле, и каждый наверняка может припомнить в своей биографии такой эпизод.

И еще один вопрос, и он видится мне весьма хорошим.

Вопрос читателя:Есть ли формализуемый способ определить границу, когда уже достаточно? Один мой друг говорил – или цитировал, не знаю – что законченность дела определяется по его звуку, как целостность бокала проверяют по звону его чаши. Метод в целом годный, но какой-то уж очень интуитивный. А более формализуемые есть? Особенно на те случаи, когда есть основания не слишком доверять своим чувствам – например, знаешь, что прямо сейчас очень устал и восприятие сильно искажено?

М.Ф.: Нету никаких формализуемых методов.

И не может быть.

И не должно.

Это какая-то очень наивная потребительская позиция – будто под любое дело можно подобрать кнопку. И жить не тужить.

Я: Вот. Я почему говорю, что это хороший вопрос. Потому что в нем ясно и четко проступает одна штука, которая часто в головах связана с безупречностью накрепко: страх, что это не она. И вот эта связка, на мой взгляд, – одна из самых тяжелых и мешающих.

М.Ф.: Ну, пока есть страх, это точно не она.

Важный момент, как мне кажется, тут вот в чем – и это напрямую относится к книжке, – разница между безупречностью и совершенством. Это то, обо что спотыкаются все.

У огромного количества людей в головах сидит как гвоздь: это одно и то же. А оно – нет. И в этом соль, по-моему.

Да, конечно, оно – нет.

Для начала – редактурой достигается только второе.

(Примерно так же, конечно, как Ахиллес достигает черепахи, ага, но это реплика в сторону.)

Очень точное замечание про редактуру.

Вообще, грубо говоря, «совершенство» – это о результате, подлежащем оценке.

«Безупречность» – образ действия. Состояние во время действия. Вектор, в конце концов.

То есть вещи несопоставимые. Вообще.

Тут очень долго можно про красоту в глазах смотрящего и прочие вещи. Но суть, на самом деле, в самом слове. Без упрека. Без оценки. Откуда бы то ни было, ни снаружи, ни изнутри.

Да. Сто, двести, триста раз да.

То есть для того, чтобы дотянуться до состояния безупречности нужно для начала выйти из состояния оценки.

Потому что Миры Мертвого Морока – это очень четкое и внятное «двойка тебе, автор».

Именно так (ну или одновременно, как это бывает с некоторыми счастливчиками в состоянии просветления, но одно без другого точно никак).

Как тут не вспомнить Хармса:

«Писатель: Я писатель! Читатель: А по-моему, ты говно!»

Вот и поговорили.

Мне сегодня, кстати, по другому поводу (и уже не в первый раз) пришлось сформулировать: у читателя на самом деле очень сложные отношения с писателем.