Леонид Млечин - Степан Бандера и судьба Украины

«Идет он по дороге из одного села в другое, а навстречу — вереница телег, запряженных лошадьми. На телегах домашний скарб, дети, старухи. Мужик с женой шагают рядом с лошадью.

— Куда путь держите? — спрашивает папа мужика.

— А куда глаза глядят, — отвечает крестьянин.

Деревня разорялась».

Летом 1934 года возник (от отчаяния!) вопрос об импорте хлеба. Но Сталин поставил своих подчиненных на место: какое значение имеет судьба умирающих от голода людей, когда речь идет о его репутации, как главы государства? Отдыхавший в Сочи вождь 30 августа осудил Молотова и Кагановича:

«Импорт хлеба теперь, когда заграница кричит о недостатке хлеба в СССР, может дать только политический минус. Советую воздержаться от импорта. Ячмень и овес надо вывезти, так как нам очень нужна валюта».

На Украине массовая коллективизация и реквизиции хлеба вызвали волну восстаний. В семидесяти трех сельсоветах восставшие крестьяне просто свергли советскую власть. Особые отделы — органы госбезопасности в вооруженных силах — фиксировали пугающий рост недовольства среди украинцев-красноармейцев:

«В частях Украины отмечается национальная рознь между украинцами и великоросами, имеются шовинистические группировки, агитирующие за «незаможнюю Украйну» и стремящиеся дискредитировать партработников, комсостав и Советскую власть».

В Москве были крайне обеспокоены масштабами крестьянского недовольства на Украине. Боялись соседней Польши, которая в Гражданскую войну пришла на помощь независимой Украине.

Сталин писал своему ближайшему помощнику — члену политбюро и секретарю ЦК Лазарю Кагановичу:

«Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. В Украинской компартии (500 тысяч членов, хе-хе) обретается немало (да, немало) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец — прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии».

Мнение вождя обретало силу закона.

Политбюро в 1934 году постановило:

«1) Переселить с западных приграничных районов Украины в восточные ее окраины (Старобельская и т. п.) 7–8 тысяч хозяйств ненадежного элемента.

2) Обязать НКВД выслать в порядке репрессии с западных приграничных районов 2000 антисоветских семейств».

Сталин видел опасность не там, где она была. Агентов польского маршала Юзефа Пилсудского на Украине не было. Но мысль о том, что Москва сознательно угнетает украинцев, будоражила национальные чувства: «А все-таки жаль, что мы не сумели создать свое государство». И эти настроения ещё дадут о себе знать…

А после Гражданской войны, потерпев поражение от большевиков, остатки Украинской галицкой армии и армии Украинской Народной Республики отступили на территорию Польши. Родину покинуло около сорока тысяч человек. Они были интернированы на польской территории и умерли от голода и болезней (свирепствовала эпидемия тифа) в лагере под Краковом. Десятилетия спустя, 1 сентября 2000 года, премьер-министр Украины Виктор Ющенко и глава правительства Польши Ежи Бузек открыли памятник воинам Украинской Народной Республики и другим украинским солдатам на Раковицком кладбище в Кракове. На кладбище больше тысячи украинских могил. Точное количество умерших неизвестно, потому что в конце пятидесятых годов в социалистической Польше украинские военные погребения были уничтожены.

Когда Симон Петлюра и его отряды покидали Украину, его преследовали наступающие красноармейские части:

— Даешь Украину! Смерть петлюровцам!

«Он познал ошеломляющую славу, — писал о Петлюре его соратник. — Его приветствовали, как бога, люди, охваченные экстазом. Но массы бывают неблагодарными и в какой-то момент теряют веру в своего бога».

А Москве казалось, что Петлюра опасен и в эмиграции. В июле 1921 года заместитель председателя ВЧК Иосиф Станиславович Уншлихт докладывал в ЦК партии:

«Стремление Петлюры захватить Украину, а Савинкова — Белоруссию, как начало общего наступления на Россию, не ослабло. Первоначально их военный успех с одновременным восстанием кулацких элементов Украины и Белоруссии может быть сигналом нового открытого похода против нас Антанты».

В реальности Симон Петлюра превратился в никому не нужного эмигранта. Пытался обосноваться в разных городах. В конце концов осел с семьей во Франции. Выпускал еженедельник «Тризуб». 25 мая 1926 года Петлюра был убит в Париже — запоздалая месть за разбойное поведение его армии, за еврейские погромы. Прямо на улице в него стрелял Самуил Шварцбард, тоже эмигрант. Пятнадцать его родственников погибли от рук петлюровцев. Суд присяжных Шварцбарда оправдал. В 1942 году в оккупированной немцами Франции его арестовало гестапо. Он погиб в концлагере.

Когда Виктор Ющенко был президентом Украины, он распорядился поставить в Киеве памятник Симону Петлюре. Исполнить распоряжение городские власти не спешили. Даже поклонники национальной идеи не могут забыть Петлюре, что он, во-первых, привел на Украину иностранные войска — поляков, во-вторых, согласился с тем, что западноукраинские земли станут польскими.

После того, как в июле 1919 года Восточная Галиция вошла в состав Польши, советские руководители поддерживали западноукраинские организации, боровшиеся за самостоятельность. Помогали не только коммунистической партии Восточной Галиции, но и украинским националистам, с которыми еще недавно находились в контрах.

Но теперь объединились ради противостояния общему врагу — Польше.

Занимались этим спецслужбы. 2 февраля 1923 года заместитель главы ведомства госбезопасности Иосиф Уншлихт докладывал в политбюро:

«В связи с переговорами наркомата иностранных дел с находящимися в настоящее время в Москве представителями галицкой группы Петрушевича считаем необходимым указать на нижеследующее:

1) В конце декабря прошлого года по нашему представлению ЦК решил вопрос о финансировании группы Петрушевича отрицательно, исходя из соответственной оценки этой группы, как возможного орудия английской политики.

2) По имеющимся агентурным сведениям Коновалец, являющийся агентом польской разведки, продолжает находиться в тесных отношениях с группой Петрушевича.

Учитывая сложность и остроту международной обстановки и исходя из оценки группы Петрушевича, как возможной агентуры Антанты (связь Петрушевича с Англией, а по линии Коновальца связь с М-м отделом польского Генштаба), считая отношения НКИД с указанными выше представителями этой группы, таящими в себе опасность разоблачения этих отношений и создания для Советской республики если не катастрофического, то, во всяком случае, чрезвычайно затруднительного положения, решительно высказываемся против каких-либо официальных соглашений с группой Петрушевича».