Леонид Млечин - Степан Бандера и судьба Украины

Тимошенко был крайне недоволен работой штаба группы войск комкора Филиппа Ивановича Голикова, не стеснялся в выражениях:

— Надо весь штаб группы расстрелять, видно, что тут сидят сволочи.

Распорядился сосредоточить танковую бригаду на западной окраине Львова. Но выяснилось, что из ста шестидесяти танков на ходу только сорок, остальные отстали. После этого Тимошенко совершенно рассвирепел.

А Хрущев накинулся на начальника особого отдела фронта капитана госбезопасности Анатолия Николаевича Михеева:

— Что вы по тылам болтаетесь? Вам нужно больше работать! Не видно вашей работы. Ни одного расстрелянного!

Михеев стал оправдываться:

— В Золочеве расстреляли двенадцать человек.

Хрущев переключился на наркома:

— Товарищ Серов, я должен вам заявить, что работой НКВД и особым отделом я недоволен!

Уверенный в себе посланец Москвы стал возражать. Хрущев возмутился:

— Ишь ты, гусь какой! Знаем мы, как ваши работники стараются подмять партийное руководство под себя!

Во Львове к Серову присоединился командированный из Москвы первый заместитель союзного наркома внутренних дел Всеволод Николаевич Меркулов. Он тоже столкнулся с Хрущевым, который возмущался:

— Чекисты зазнались! Надев форму, считают, что они уже не подчиняются партии. Таких чекистов нужно одергивать.

Меркулов давно уже привык к почтительно-опасливому отношению решительно всех, в том числе и партийных секретарей. Жаловался Берии на Хрущева:

«О нормальном контакте в дальнейшем между нами не может быть и речи. Я старался держать себя максимально выдержанно и не отвечал на грубости грубостями только потому, что не хотел взять на себя инициативу полного разрыва».

Промахнулся Меркулов. Со временем его расстреляют вместе с Лаврентием Павловичем. А Серова, который сумел поладить с Никитой Сергеевичем, не тронут.

Тогда Меркулов сам руководил выявлением и изоляцией «враждебных элементов».

10 сентября его срочно вызвал Берия:

«Выезжайте в Москву. Возьмите с собой подробные данные о работе оперативных групп, в частности материалы агентурной и следственной работы, а также другие материалы о положении в Западной Украине».

После доклада Меркулов вернулся во Львов с новыми инструкциями: в сжатые сроки изъять врагов и помочь проведению коллективизации и раскулачивания.

Ненависть украинцев к полякам была настолько сильной, что вступление Красной армии на территорию Западной Украины осенью тридцать девятого года прошло спокойно (см. «Отечественная история», № 1/2003).

Красноармейцев встречали цветами как освободителей от польского гнета. Поначалу социальная политика советской власти даже нравилась. Но как только началась ускоренная советизация, настроения изменились.

4 ноября заместитель наркома внутренних дел Украины старший майор государственной безопасности Николай Дмитриевич Горлинский информировал ЦК, что первый эшелон с безработными с Западной Украины доставлен в Сталино (ныне Донецк) для работы на угольных шахтах.

Горлинский бодро докладывал: «Настроение среди прибывших хорошее. В своих выступлениях они подчеркивали благодарность коммунистической партии и Советскому правительству за освобождение от кабалы и угнетения польской шляхтой и за предоставление им человеческих условий жизни и труда».

Звучит как издевка. Из тысячи ста человек горняков было всего пятеро. Остальные, как сказано в записке замнаркома, «служащие и люди так называемых свободных профессий: скульпторы, адвокаты, художники, литераторы, врачи». Что они могли делать на угольной шахте? Безработными-то они стали после прихода Красной армии…

Крестьян оттолкнула насильственная коллективизация. Начались репрессии, массовые высылки мнимых «кулаков». Советская политика стремительно превращала западных украинцев во врагов Москвы.

Известный кинорежиссер и драматург Александр Петрович Довженко в июле сорокового года поехал на Буковину, куда только что вступили советские войска. Делился впечатлениями:

— Народу там, в Буковине, жилось значительно лучше, чем у нас. Когда у нас едешь поездом, то нигде не встретишь радостных лиц, нарядного убранства. Всюду убогость, бедность, придавленность. А там все красочно, весело, приятно.

В его словах звучала горечь:

— Но наши ведут себя плохо. На Западной Украине нас встречали в прошлом году изумительно, а теперь мы довели до того, что там ширится повстанческое движение. Теперь то же самое повторяют в Буковине. Хватают без разбору людей правых и виноватых. Мы туда несем нашу грубость, неделикатность, некультурность. Они удивленно видят, как при нас все разрушается, как все жадно расхватывают вещи.

Слова кинорежиссера старательно фиксировали окружавшие его осведомители. Докладывали своему начальству: «Довженко считает, что Сталин не получает должной информации, что до него многое не доходит. В частности Сталину не рассказывают о всех фактах насилий, грабежа, издевательств, которые допускали наши работники на Западной Украине».

Когда Западную Украину присоединяли, там находился переводчик Молотова молодой тогда дипломат Валентин Михайлович Бережков:

«Началось раскулачивание, насильственная коллективизация, ликвидация частных предприятий и кустарных мастерских… Офицеры и работники различных советских ведомств, нахлынувшие в освобожденные районы, скупали все, что в Москве являлось дефицитом. Мелкие лавочки и кустари разорились. Цены на все, включая и продовольствие, подскочили до небес, а заработная плата у местного населения оставалась прежней. Все это, естественно, вызвало протесты. Начались аресты, жестокие расправы с участниками демонстраций, депортации. Органы госбезопасности занимали в освобожденных районах помещения бывшей жандармерии, что многим украинцам и белорусам, ненавидевшим секретную службу панской Польши, представлялось особенно зловещим».

Именно тогда Организация украинских националистов* стала восприниматься как единственный защитник украинского народа.

23 ноября 1939 года в городе Станиславе (ныне Ивано-Франковск) в только что образованном областном управлении внутренних дел заместитель начальника 2-го (секретно-политического) отдела младший лейтенант госбезопасности Горшков составил справку по агентурному делу «Чума»:

«По делу проходит греко-католическое духовенство и верующий религиозный актив из среды кулачества, бывшей украинской интеллигенции, учительства и адвокатов (всего по разработке проходит двадцать человек).

Установлено, что среди греко-католического духовенства с 1932 года до последнего времени существует клерикальная партия, так называемая «украинско-национальная обнова», в которую входит преимущественно само греко-католическое духовенство.