Леонид Млечин - Степан Бандера и судьба Украины

Шухевич является женой бывшего адвоката, который, как украинский националист в 1940–1941 годах, используя свое служебное положение, активно защищал судившихся ОУНовцев и бандеровцев.

Ее сын Шухевич Роман до сих пор является руководителем Центрального провода ОУН* и главнокомандующим УПА*.

Второй сын, Шухевич Юрий, в 1940–1941 гг. был известен как активный бандеровец. Где он, в настоящее время не известно.

Дочь, Шухевич Наталия, в 1940 году как активная ОУНовка осуждена советским судом на десять лет и тогда же выслана в Сибирь.

Сноха Шухевич Наталья (жена Романа) арестована органами НКГБ и в данное время находится под стражей как крупная ОУНовка».

Мать Шухевича арестовали 19 января 1946 года и держали во внутренней тюрьме Львовского управления госбезопасности.

Почти одновременно родителями командующего Украинской повстанческой армией* заинтересовались и в управлении внутренних дел. Но поняли, что опоздали.

6 февраля 1946 года старший уполномоченный управления по борьбе с бандитизмом МВД УССР младший лейтенант Каменев составил справку:

«Проведенной установкой в городе Львове по ул. Косинянской в доме № 18-а, кв. №(по Кадетской направо за новостроящейся тюрьмой Львовского военного округа) проживают родители Шухевича Романа:

1. Отец: Шухевич Иосиф — лежит в постели парализованный.

2. Мать: Шухевич Евгения Ивановна, 1883 года рождения.

За семьей Шухевича Романа ведет наблюдение УНКГБ по Львовской области».

Борьбой с подпольем занимались и ведомство госбезопасности, и ведомство внутренних дел. Как разграничивались функции двух наркоматов?

НКГБ сосредоточился на уничтожении подпольных структур бандеровцев, НКВД, в составе которого находились внутренние войска, вел борьбу против боевых отрядов. 9 февраля 1944 года нарком внутренних дел УССР

Рясной и нарком госбезопасности Савченко разослали совместную директиву начальникам областных управлений:

«Органам НКВД и НКГБ работу по украинским националистам проводить в тесном контакте, обязательно информировать друг друга по всем агентурным и следственным материалам и повседневно оказывать взаимную помощь как в работе с агентурой, так и при проведении операций по изъятию или ликвидации бандитско-шпионских и других проявлений со стороны ОУНовцев».

Но сотрудничеству вредили конкуренция и плохие отношения между руководителями обоих ведомств.

— Я не разделяю работы МВД и МГБ, — говорил Хрущев на большом совещании. — Это аналогичная работа. Каждое ведомство должно составить свои планы. Правда, здесь у МГБ положение лучшее, они могут назвать агентов сколько угодно. У них все засекречено (в зале оживление). Но я прошу товарища Савченко продумать, как установить контроль. МГБ должно обслуживать МВД своей агентурой. А вы, два министра, живете рядом, а встречаетесь только в ЦК. С вас берут пример начальники областных управлений. Если у МВД есть данные для реализации, то МГБ никогда не скажет о своих данных по этой же группе. Все держит в секрете, а от этого секрета выигрывают только бандиты. МВД не говорит о своих делах, а МГБ о своих. Вы не поощряете совместные действия, а надо это делать и требовать этого от своих подчиненных.

3 апреля 1946 года Евгению Шухевич допросили. Она ничего не могла сказать о сыне, которого с сорок первого не видела. Ее это не спасло.

17 апреля следователь составил обвинительное заключение:

«Шухевич Евгения Ивановна является социально опасной и дальнейшее проживание ее в приграничной области невозможно, то есть подлежит преданию суду по статьям 33 и 34 Уголовного кодекса УССР».

К парализованному Шухевичу-старшему, который остался один после ареста престарелой жены, периодически наведывался агент областного управления госбезопасности, надеясь что-то выяснить о Романе.

14 июня 1946 года агент доложил своему куратору:

«Шухевич Иосиф ответил, что здоровье его с каждым днем ухудшается, так как за ним в настоящее время такого ухода, как было при жене, нет. Он целыми днями лежит в постели. Когда жена была дома, то он с ее помощью выходил во двор, чтобы подышать свежим воздухом. О жене сказал, что она арестована безвинно, и мною было написано прошение о ее освобождении. Когда рассказывал об арестованной дочери, плакал».

19 июня военный трибунал в закрытом заседании признал Евгению Шухевич «социально опасной» и постановил: «Удалить из пределов Украинской Советской Социалистической Республики сроком на три года. Приговор окончательный и обжалованию в кассационном порядке не подлежит».

На свободе оставались еще дядя главкома УПА* — Тарас Владимирович Шухевич, брат Иосифа, профессор Львовской консерватории, и его жена. К ним тоже ходил агент госбезопасности, который докладывал в областное управление обо всех разговорах:

«Жена Шухевича Т.В. имела на прошлой неделе свидание с матерью Романа Шухевича, которая рассказала, что спит на голом каменном полу и настолько больна, что не может встать без посторонней помощи».

Евгению Ивановну Шухевич этапировали в Актюбинск.

Тем временем закончили дело жены Романа Шухевича и его тещи.

31 декабря 1946 года старший следователь следственного отдела УНКГБ Львовской области лейтенант Федоров составил обвинительное заключение по делу «привлеченных к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления — Шухевич-Березинской Натальи Романовны и ее матери — Березинской Осипы Иосифовны».

Наталью обвинили в том, что она «являлась членом антисоветской организации украинских националистов»*, хотя доказательств у следствия не было. Единственное ее реальное нарушение закона — нелегальный переход границы перед войной, когда она ушла к своему мужу. А тещу Шухевича обвинили в том, что она, «проживая совместно с дочерью, знала, что к ним прибывали связные курьеры ее зятя, получала от него материальную помощь, но не сообщила об этом Советской власти».

Львовское областное управление отправило их дело на рассмотрение Особого совещания при НКВД СССР. Особое совещание 4 января 1947 года постановило: обеих женщин «как социально опасный элемент» сослать в Кокчетавскую область на пять лет. Но приговор, вынесенный жене и теще Шухевича, высшему начальству показался либеральным. 9 июня 1947 года Особое совещание отменило свое же решение и возвратило дело на доследование.

Во Львове следствие по их делу принял к своему производству сотрудник опергруппы республиканского министерства госбезопасности капитан Клименко. Опергруппой руководил подполковник Иван Кириллович Шорубалка. Но 15 июля 1947 года капитану Клименко следствие по делу Осипы Иосифовны Березинской пришлось прекратить. 22 июня теща главкома УПА* скончалась во внутренней тюрьме львовского управления госбезопасности, как сказано в документах, «вследствие глубоких старческих изменений и заболевания колитом».